Резерв высоты
Шрифт:
– Что-о-о?!
Высокий рост, крепкое телосложение девушки были убедительным доказательством того, что ее предостережение может оказаться не пустыми словами. А вот Вика совсем другое дело, казалось сержанту. С ней можно поболтать о том о сем.
Втроем они быстро собрали и установили пушку. Вика стала подсоединять ленту с патронами и, лукаво взглянув на младшего сержанта, проговорила:
– Вы, дружочек, уже наболтались с Шурой, теперь дайте мне с ней посплетничать о наших девичьих делах!
У механика вытянулось
– Вика, зачем прогоняешь? - спросил он обиженно.
– Дела, а времени в обрез. - И, хлопнув по плечу механика, она повернула его направо, слегка подтолкнула и выпроводила из женской компании: - Иди к ребятам, перекури. Закончим обмен новостями - позовем.
– Дождешься вас, - буркнул под нос оружейник и направился к капониру соседнего самолета.
– Скажи, Шура, ты продолжаешь дружить с Глебом? - спросила Вика.
Тропинина покраснела. Вика застала ее врасплох, отговариваться она не умела, а делиться сокровенным, как это делали некоторые девчата, сейчас ей не хотелось, несмотря на то, что раньше они делились многим - Вика рассказывала о Сергее, Шура - о Глебе.
Высочина поняла душевное состояние подруги и не стала добиваться откровенности, только спросила:
– Где он? Я что-то давно не видела его.
– Недавно был. Летает. Доволен. Сумасброд какой-то.
– Ты преувеличиваешь, Шура, он хороший парень.
– Я не об этом. Раньше ему редко давали летать, он очень переживал, а сейчас буквально на крыльях носится.
– Это хорошо, значит, настоящий летчик!
– Я ему говорю: "Глеб, так и убить тебя могут", а он хохочет своим громовым смехом и говорит: "Не отлили еще ту пулю, которая меня поразит!"
– Правильно говорит. Значит, верит в себя. Что толку, когда человек сомневается и в бою дрожит за свою жизнь? Как раз таких и бьют.
– Откуда ты все знаешь?
– Не слепая. Вижу. Потом, я почти каждого летчика, прилетающего после боя, расспрашиваю, они в это время все откровенно говорят.
– Вика, вот тебе бы в воздух!
– А что? Я всегда готова.
– Ты казачка, тебе на коня, саблю в руки, и тогда - держись, фашисты!
– Не смейся, Шура! Если бы мне научиться летать, я бы не отстала от некоторых!
– А как поживает Фадеев? - с намеком, хитро поглядывая на Вику, спросила Шура.
– Толя надежный товарищ, с ним можно всегда быть спокойной, - ответила Вика, стараясь говорить как можно равнодушней.
– Вика, у вас на факультете историю дипломатии преподавали? - все с той же хитрецой спросила Шура.
– Ты на что намекаешь? - удивленно спросила Вика. - Мы с ним просто близкие друзья.
– А тут, - Тропинина коснулась левой стороны груди и выразительно взглянула Вике в глаза, - в сердечке, ничего нет разве? Значит, все происходит само собой?
– Почему ты так странно говоришь? О чем ты?
– Вижу, Вика,
– Что?!
– Твой глупый вид тебя выдает.
– Шурка, честно говорю, мы просто друзья, понимаешь! Просто друзья!
– Не надо так старательно оправдываться, - улыбнулась Шура и крепко обняла Вику, - Я же все вижу и все понимаю.
Вика почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она разозлилась на себя, на Тропинину, заодно и на Фадеева и выпалила:
– Нужен он мне!
– Тише об этом. Вон Глеб идет, - предупредила Тропинина.
Через минуту громовой голос Глеба огласил стоянку:
– О чем кукуете, кукушки?
Шура внимательно всмотрелась в него и спросила тревожно:
– Улетаешь?
– Да, - ответил Глеб. - Базаров поведет четверку.
– Держитесь, фрицы? - с ехидцей спросила Вика.
– Конечно! Он голова! С ним летать на задание - одно удовольствие. А его послеполетные разборы - великая школа! Каждый свое получит, но в бою всех сохранит, как бы ему трудно ни было.
– Я пошла, желаю успехов, Глеб! - сказала Вика, помахав рукой.
– Спасибо. К черту!
– Ты обещаешь быть осторожным?
– Шура, обещаю, что буду делать все так осторожно, что тебе за меня краснеть не придется.
– Неисправимый ты!
Шура отвернулась и медленно пошла от него. Глеб двумя прыжками оказался рядом, быстро чмокнул в щеку и мгновенно отскочил во избежание пощечины, чем иногда его Шура награждала за слишком явное проявление чувств.
– Дождешься ты у меня! Вот прилетишь, я с тобой расправлюсь!
– Шура, я не мог иначе, ты мой талисман, и я загадал, если перед полетом поцелую тебя, значит, ничего со мной не случится, если нет - собьют.
– Ненормальный ты, Глеб, - тихо вздохнула Тропинина, а у самой повлажнели глаза.
– Ладно, Шурочка, понесся я.
Шура полным нежности взглядом проводила его до самолета. Зашумели моторы, закрутились винты, и четверка самолетов ушла в воздух навстречу неизвестности.
2
Нина внимательно следила за сообщениями Совинформбюро. Особенно ее тревожили события, которые разворачивались там, где воевал Фадеев. Редкие лаконичные письма от него тоже давали повод для беспокойства. И вот уже больше двух месяцев Нина не получала от Фадеева ни одной весточки.
Двадцать пятого июля сорок второго года Нина услышала по радио об отходе наших войск из Ростова. Это событие снова разбредило начавшую было рубцеваться душевную рану. Нина вспомнила мать, в памяти снова промелькнули события сорок первого...
Курс по специальным дисциплинам Нина уже закончила. На экзаменах по всем предметам получила отличные оценки и теперь жила в ожидании перехода к. следующему этапу подготовки.
Как-то Лавров сказал ей:
– Приготовься, завтра состоится беседа с настоящими немцами нашими сотрудниками.