Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
Врач ждал его, держа в руке зажим с ватным тампоном, который тут же обмакнул в бензин и протер им кожу груди раненого. Другой тампон мужчина смочил спиртом, чтобы обработать поверхность возле большого кровоподтека.
— Отойдите, — попросил он.
— Я мог бы помогать…
— Я звать. Отойдите.
Коротким ловким движением врач рассек ткани тела раненого. Сокар отвернулся и отступил за спину парня с шоколадными волосами, однако не утерпел и стал одним глазом посматривать из-за его плеча. Остальные пассажиры разбрелись.
Хирург тем временем обложил края разреза салфетками и вставил ранорасширитель. Сузалиец содрогнулся и с облегчением услышал рядом голос старика-бородача:
— А что тут стряслось-то хоть?
— Слышал, что кто-то обстрелял автобус, — сказал Сокар. — Наверное, когда лопнуло колесо, машину занесло…
Он снова посмотрел на врача. Проделав какие-то манипуляции над раной, тот запустил руку в грудную клетку водителя и, глядя куда-то в сторону, вдумчиво ощупал легкое.
— Вы же из Рельвадо? — Сокар кивнул на татуированного юношу с толстыми губами и шрамом на щеке.
— Как вы это определили? — насторожился старик.
— Довелось там бывать. Язык, опять же. Картинки, — писатель указал на орнамент тату, — знакомые.
Понимая, что отпираться бессмысленно, бородатый кивнул:
— Вижу, что вы в курсе. Да, мы из Рельвадо.
Тут врач повернулся и что-то крикнул.
— Идемте, — оглянувшись, на ломаном кемлинском произнес второй юноша.
— Я? — спросил Сокар.
— Да. Вы.
Длинноволосый указал на скатку. Там наготове лежало еще несколько зажимов. Некоторые тампоны были сделаны из ваты, но большинство — из марли.
— Бинт, — пояснил хирург и показал на свой совершенно мокрый от пота лоб.
Юноша сразу же схватил марлевый и промокнул лицо врача. Тот сморгнул и поморщился: пот все же успел попасть в глаза.
— Вы, — длинноволосый повернул указательный палец в сторону Сокара, а потом опустил к разрезу. — Надо сушить. Легко. А я шью. Да?
— Да, — торопливо ответил Сокар, но при взгляде на рану ощутил, как поплыло сознание, а земля ушла из-под ног.
— Сушить! — сурово прикрикнул на него длинноволосый, а юноша сунул писателю под нос флакон, от запаха которого того подбросило, не оставляя шансов для дурноты. — Быстро!
Хирург громко добавил несколько слов на абсолютно неизвестном языке и махнул кудлатому старику.
— Берите дренажку! — подсказал тот. — И аккуратно собирайте кровь, пока он шьет.
Трясущимися руками сузалиец ухватил очередной зажим. Врач тем временем прихватил один из кровоточащих сосудов и с чрезвычайной осторожностью перевязал его, короткими распоряжениями указывая Сокару, что нужно делать в то или иное мгновение операции. Познания его в кемлинском значительно улучшились, и писатель понимал его без переводчика. То и дело хирург откидывал голову, чтобы второй помощник имел возможность высушить его лоб.
— Ско-й-ро проснёт, — пробормотал врач, поглядев в лицо спящего. — Быстро!
— Что делать?
— Я себе, — коротко улыбнулся длинноволосый.
Руки его двигались с необычайной скоростью, прихватывая разорванные сосуды и зашивая шелком раны легкого, каким-то чудом избегая прокола бронхов. Неожиданно для себя Сокар сообразил, что уже понимает технику хирурга и разбирается в анатомии. Это было как озарение или внушение.
— Надо в тень, — добавил хирург, наконец сшивая края внешнего разреза. — И наполовину сидя. Не лежать.
Тут из-за холма вывернула реанимационная машина.
— Скорее! — шепнул длинноволосый своему юному «ассистенту». — Делайте!
Тот подозвал татуированного, оба они споро переложили прооперированного водителя на широкую тряпку, похожую на простыню, и перетащили в тень от автобуса. Хирург же тем временем молниеносно скидал все инструменты в кожаный мешок — как и все остальное, извлеченный из малюсенькой поясной коробочки — свернул скатку и, не таясь Сокара, жестом факира спрятал обе упаковки, разрушая все представления сузалийца о ныне открытых законах физики.
— Полить! — попросил он, протягивая к писателю окровавленные руки.
Кто-то сунул Сокару канистру с водой, и тот щедро окатил незнакомца, помогая смыть кровь отовсюду, куда она брызгала во время операции.
— Нам нельзя говорить с ними, — объяснил старик, мотнув головой в сторону приближавшегося автомобиля реаниматоров. — Можете прихватить нас с собой?
— Но я не в город…
— И хорошо, что не в город! Я им говорил, что рано нам в город, — воодушевился тот, кивая на хирурга. — Надо переждать!
И через несколько секунд все они сидели в «Сийвете». Врачи только подъезжали к опрокинутому автобусу, когда Сокар уже разгонял свою машину в сторону моря.
— Вы знаете Ноиро? — вдруг осенило его. — Ноиро Сотиса?
Длинноволосый, усевшийся впереди, с пассажирской стороны, удивленно вздернул бровь и о чем-то спросил своих спутников. Они поговорили, и старик перевел:
— Ноиро мы все знаем. Но откуда вы знаете Ноиро и почему решили, что мы можем быть с ним знакомы?
— Не все вы, а он, — Сокар посмотрел на длинноволосого. — Вы же тот самый Та-Дюлатар, врач-шаман, который спас Сотиса в сельве? Разве не так? Да так, так, я уверен! Ноиро ничуть не преувеличил, я все видел сейчас своими глазами. Почему вы скрываетесь? У вас нет документов?
— Уже есть, — усмехнулся старик, — но все мы как бы граждане Шарупара. Сами понимаете, что в Кемлине иностранцам несладко. Вы ведь не кемлин, я вижу.
— Да, я из Сузалу. Рато Сокар.
— Из Сузалу?! Вот это да! Тут двадцать лет назад у нас с вами едва война не началась, а теперь сузалиец свободно разъезжает по Кийару — и ни одной «няньки» на хвосте?
— Насчет нянек не знаю, но политическая обстановка действительно изменилась. Причем недавно.
— Славно, славно. А меня звать Тутом-Анном Хаммоном.