Режим бога. Вершина Красной Звезды
Шрифт:
Толпа одобрительно гудит, и я снова громко обращаюсь к людям на площади
– Это было настоящее убийство! Но самое отвратительное то, что совершив его, папарацци не спешили вызывать полицию и скорую помощь, Нет! Кто-то из них сразу же трусливо сбежал с места аварии, а остальные тут же бросились фотографировать умирающих людей в покореженном автомобиле. Они в этот момент думали только о том, сколько им заплатят за эти снимки!
Меня потряхивает от ярости, я еще раз показываю всем названия журналов и газет:
– Вот имена пособников этих убийц! Я могу перечислить поименно те издания, чьи
Моя ярость, мои эмоции передаются толпе, и теперь уже вся площадь рассерженно гудит, как один большой, потревоженный улей
– Люди, очнитесь! Неужели мы простим им это преступление?! Неужели убийцы и их покровители останутся безнаказанными?! Сколько будет продолжаться эта вакханалия с преследованием артистов?! Сколько еще людей должно погибнуть, прежде чем власти примут меры против этого произвола? Неужели человеческая жизнь стоит всех этих журналистских заработков на сплетнях и человеческом горе?! Давайте же хоть раз проявим гражданскую солидарность и потребуем от полиции и властей самого тщательного расследования гибели Веры Кондрашовой! Не пустых отговорок и пустых обещаний, а стопроцентных доказательств, подкрепленных заключениями экспертов и показаниями надежных свидетелей.
Площадь взрывается аплодисментами и криками: «Позор продажным журналистам!», «К ответу убийц и владельцев желтой прессы!»
Сергей Сергеевич в это время склоняется к моему уху:
– Витя, ребята засекли его! Все, теперь он никуда от нас не денется.
Я с трудом заставляю себя успокоиться и не начать крутить головой по сторонам в попытке отыскать в толпе ненавистное лицо Саттера. Прячу злое торжество в своих глазах за стеклами темных очков, снова опуская их на нос. Беру из рук Майкла последний букет роз и решительно направляюсь вниз к туннелю, оставляя за спиной растерянных репортеров. В небе появляется небольшой вертолет с телевизионщиками и зависает над площадью. В нем тоже снимают все происходящее внизу.
Полицейские, охраняющие туннель, видят нас еще издалека и замирают, не зная, как лучше поступить. Но сейчас меня никакое заграждение не остановит, и они это тоже хорошо понимают по моему решительному виду. Тем более, сверху, кроме телевизионщиков, за нами еще наблюдает и огромная толпа народа на площади - устраивать в такой ситуации разборки полицейским явно не с руки. Поэтому, стоит мне поравняться с ними, бригадир отдает команду и его подчиненные просто вежливо расступаются, давая пройти к туннелю.
Я приближаюсь к колоннам туннеля и замедляю шаг, пытаясь отыскать глазами следы аварии… За ночь здесь все уже успели убрать, остались лишь следы машинного масла на асфальте, да мелкий мусор, прибившийся к бордюру. Я снова обвожу взглядом место аварии ...как будто здесь ничего и не было… Но скоро и здесь все стены будут расписаны граффити. Судя по кадрам в новостях, такси Веры в туннеле и десяти метров не успело проехать – машина врезалась в первые же колонны, когда ее нагло подрезали.
Я опускаюсь на колено у первой колонны и кладу перед ней букет нежно-розовых роз. На грубом сером цементе они смотрятся так неуместно и чужеродно, словно из другой вселенной. Мы молчим, склонив головы. Молчит и
...Обратно мы возвращаемся по встречной полосе авеню, чтобы снова не оказаться в толпе, разгоряченной моим выступлением. Но даже и там народа хватает - площадь уже не вмещает всех желающих. И мало того - на площади, кажется, назревает потасовка между журналистами и разъяренной толпой. Хорошо, что наши машины припаркованы совсем рядом. Около перехода я вижу большой рекламный щит и оборачиваюсь к Гору
– Майкл, договорись пожалуйста, об аренде этого рекламного места, и если нужно, перекупи его у нынешнего арендатора, цена не важна. Завтра там должен висеть портрет Веры. И под ним три слова: “Помним. Любим. Скорбим.”
*****
Наш кортеж срывается с места и направляется в сторону посольства. Ехать совсем недалеко, но времени обсудить наши дальнейшие планы хватает. Для начала Сергей Сергеевич сообщает тоном, не терпящим возражений:
– Виктор сейчас пообедает и немного отдохнет.
Словно с ребенком малым общается! Да, еще в третьем лице. Бесит, блин...
– Я не хочу спать!
– Во-первых, это тебе так только кажется. А во-вторых, тебя никто не спрашивает. Имант Янович приказал не отходить от тебя ни на минуту, но мне сейчас нужно срочно отъехать. И ты знаешь, почему. Так что побудешь в посольстве вплоть до моего возвращения.
Пожимаю плечами. Ну… надо, так надо. Спорить с полковником все равно бесполезно. И к тому же неразумно. Не усну - так посмотрю новости.
– А мне что сейчас делать?
– Майкл так уже влился в наш тесный коллектив, что, кажется, тоже ждет распоряжений Сергея Сергеевича. Вот оно советское “тлетворное” влияние! И полковник уже тоже воспринимает это, как само собой разумеющееся. Единоначалие, блин...
– Вы, Майкл, сейчас позвоните адвокату и договоритесь, чтобы он часа через два приехал в посольство. Нам нужно будет съездить в комиссариат и пообщаться с инспектором, ведущим дело об аварии. Его помощь там не помешает.
– И нужно их познакомить с отцом Веры - добавляю я - Александру Павловичу необходимо подписать договор, чтобы адвокат на законных основаниях представлял интересы семьи Кондрашовых во Франции.
– Правильно - кивает полковник - на вечерней пресс-конференции присутствие адвоката тоже не помешает. Надо бы еще узнать о состоянии таксиста и навестить его завтра в госпитале.
– И Доналда Трампа заодно - добавляет Майкл
– Век бы эту заразу не видеть!
– морщусь я
Нет, ну почему такая вселенская несправедливость?!! Вот кто должен бы гнить в могиле, а не доверившаяся ему Вера!
– Надо, Виктор - мягко настаивает Гор - иначе это будет очень странно выглядеть. Ты же в полиции будешь настаивать на версии, что они только друзья?
Мне приходится признать правоту Майкла. Пускать наглых журналистов в личную жизнь Веры и пачкать ее светлую память нельзя. А Трамп и его семья тем более не заинтересованы, чтобы правда об их романе выплыла наружу. Поэтому да - придется сцепить зубы и сделать вид, что мы с ним в прекрасных дружеских отношениях. Хотя на самом деле, я бы с огромным удовольствием придушил этого рыжего козла.