Режиссер

Андориль Александер

Почесав затылок, Ингмар смотрит на Бриана. Тот, покраснев, поднимает штатив. Ингмар поворачивается к Свену.

— Грязь в объективе, — говорит он. — Когда это началось? Ты это видел? После восьмидесятой сцены — или когда?

— Наверняка после того, как мы заряжали пленку, — вздыхает Свен.

— Черт, — говорит Стиг.

— Никто тут не виноват, но до чего же обидно, — бормочет Ингмар. — До чего глупо. Придется снова переснимать все это дерьмо…

Ингмар стоит спиной к экрану, затем передвигается вдоль стены по направлению к металлической

двери.

Свен разговаривает с Петером Вестером, Стиг смотрит в пол.

Входит Ленн, машет Ингмару и спешит ему навстречу.

— Вы знаете, что Муландер ждет у вас в кабинете?

Ингмар открывает дверь в хоровой зал.

— Встреча была назначена уже…

Он выходит на холодный воздух, слышит, как хлопает дверь, обходит Малый павильон и, миновав наружную лестницу, идет к машине. Руки так сильно дрожат, что ключ не попадает в замок.

— Твою мать!

Он бьет кулаком по крыше машины. Странный протяжный грохот эхом отдается от кирпичной стены. Сердце колотится в груди.

* * *

Ингмар кладет темно-синие носки на свою кровать и выходит из кабинета босиком. Ворс медленно расправляется, и следы на бледно-желтом ковре исчезают.

Он входит в комнату примирения и ставит бокал мартини на стол. Смотрит на улицу сквозь балконную дверь. Колыхание мокрой листвы в полосе света, льющегося с первого этажа дома. Тяжелые яблоневые ветви со зрелыми плодами покачиваются меж реек перил.

Глаза свербит от усталости.

Пальцы проводят по взлохмаченным волосам. Пульсируют часы на запястье.

Мятые брюки, серый свитер.

Он замечает, что Кэби наблюдает за ним, угадывая ее силуэт за «Стейнвеем».

Она говорит, что забыла свой бокал в спальне, и идет следом за Ингмаром, когда он хочет забрать его.

Останавливается на пороге в угловую комнату.

Бокал, стоящий на трюмо, почти пуст. Цитроновый вихрь улегся, оливка исчезла.

Они встречаются взглядами.

Фронтон широкой кровати обит тем же цветастым желтым ситцем, из которого сделаны занавески. Узор криво отражается в латунных дверцах изразцовой печи.

Она, улыбаясь, подходит к нему.

— Неужели я все выпила?

— Почти.

Она берет его руку и прижимает к своей щеке.

Он смотрит на нее.

— Что ты хотел? — спрашивает она почти беззвучно.

Он ставит свой бокал.

— Я думал, у тебя сейчас твои особенные дни.

— Вчера все кончилось, — тихо отвечает Кэби, но все же не переходит на шепот. Она садится в светло-голубое кресло Карла Мальмстена [32] .

Ингмар крутит на пальце обручальное кольцо.

32

Знаменитый шведский дизайнер мебели.

— Мне тридцать девять лет, — говорит она. — Прежнего постоянства уже нет, но старой я себя совершенно не чувствую.

Колючий

свитер натирает шею, впивается в рыжую шкуру, когда лис поворачивает голову к Кэби.

Она осторожно протягивает блюдо с соленым миндалем и предлагает Микелю попробовать.

Но взгляд лиса скользит дальше, от блюда к руке и дальше, к затылку.

Она кивает на апельсины, но глаз неподвижен. Черный штрих покоится в сердцевине медного облака, неотрывно глядя, как золотистый шлейф колышется в такт биению пульса в шейной артерии.

Внезапный выпад. Кэби со смехом отшатывается. Лис спотыкается о стеклянный столик, голова исчезает в широком вороте свитера, руки ищут опору.

— Ах ты черт!

Ингмар извлекает чучело лиса. Он оцарапался когтями. Розовая нить бежит по мягкому животу, на коже выступает колье из крошечных кровавых жемчужин.

— Что случилось?

Свитер падает, он проводит рукой по животу.

— Завтра мы со Свеном устраиваем пробный показ «Как в зеркале» — ты пойдешь?

— Я ведь его уже видела, когда ты…

— Знаю, но я думал…

— Просто… Извини, что перебиваю. Просто я хотела сказать, что с удовольствием бы пошла, но придется репетировать этот ужасный Concerto Ricercante [33] .

— Ясно.

Подбородок напрягается, напрягаются плечи и руки.

— Что случилось? Ты расстроился, что…

— Нет, дело не в этом, — говорит Ингмар, слегка краснея. — Как раз перед тем, как пленку переписывали для премьеры, я решил кое-кому посвятить этот фильм.

— Кому же?

33

Концерт для фортепьяно шведского композитора Йосты Нюстрёма (1890–1966).

— А как ты думаешь?

— Твоему отцу, — шутит она.

— Прекрати.

— Неужели ты посвятил этот фильм мне?

— Я думал, ты будешь рада.

— Конечно, я уже рада.

— Понимаешь, я никогда прежде никому ничего не посвящал, — тихо говорит он.

— Так почему же ты сделал это теперь?

Он ложится в кровать, скрестив руки на груди, словно хочет уснуть. Кэби смотрит на него. Ложится рядом и кладет голову ему на плечо. Говорит, что от него воняет формалином.

Он улыбается сам себе, шевеля пальцами на ногах.

— Эта кровать гораздо удобнее, чем моя, — может быть, мне переехать сюда?

— Добродетельная мораль предписывает каждому иметь свою комнату, — сухо говорит Кэби в ответ.

— Помнишь, как в самом начале? Когда я тайком крался из твоего номера… да, точно, в «Палас-отеле». Я крался на цыпочках по коридору в одном халате…

— Ага, там еще должна была быть какая-то пресс-конференция, да?

— Про которую мы забыли.

Она широко улыбается: открывается дверь чужого номера и наружу осторожно выбирается Ингмар Бергман в одном…