Резидент, потерявший планету
Шрифт:
Посмотрел на ручные часы.
— Генеральная репетиция начинается в пятнадцать тридцать. В семнадцать ноль-ноль вам надлежит находиться внутри лесхозовского дома на своих боевых позициях.
Две машины выезжают из Выру почти одновременно, с интервалом в несколько минут. В кузове грузовой — Мюри, Анвельт, отделение солдат. И, конечно, Санников. С шофером сел полковник Аверкиев. Объяснил: «Поскольку столь большие люди делают ставку на Роотса, разрешите уж и мне вспомнить молодость».
Машина вырвалась из лесной просеки на деревенскую дорогу, резко затормозила у двухэтажного бревенчатого дома, и полковник Аверкиев спрыгнул на траву.
— Уложились в расчетное время! — крикнул он. — Санников, выводите из дома людей, остальным занять посты.
…Когда «газик», который привез заместителя министра, тоже затормозил у лесхоза, вокруг царило безлюдье. Затерты были следы колес на песчаных тропах.
— Дом окружен! — шутливо крикнул Чернышев. — Всем выходить по одному!
А возле соседнего поселка крутился в ожидании «возмездия большевизму» резидент со странным именем Тесьма.
Не обмануть ожидания!
Наступило шестое июня 1950 года.
А в тесных комнатах выруского отдела Министерства государственной безопасности сотрудники оперативной группы по ликвидации банды Роотса снова прикидывали, подсчитывали, спорили и снова возвращались к задуманному и перепроверенному.
— Жизнь сложнее любой заданной схемы, — сказал кто-то.
И тут позвонил дежурный и доложил: звонили из Тарту, сообщили, что исчезла мать братьев Оясоо.
Обнаружил это командир батальона народной защиты Ханс Матик. Придя на хутор, он увидел, что дверь в дом распахнута. На столе, придавленная кувшином, лежала записка: «Если все будет по уговору, со старухой Оясоо ничего дурного не случится. Слово Яана твердо». Стало понятно, что, верный своей подозрительности, Роотс заручился заложницей.
Заместитель министра проанализировал ситуацию.
— Отменять операцию сейчас невозможно, — высказал свое мнение капитан Анвельт. — Подобных благоприятных условий для захвата всей банды целиком мы уже никогда не получим. Пока что не будем тревожить братьев, а постараемся побыстрее найти мать.
Младшие Оясоо уже несколько дней назад пришли к старшему брату.
Однако ничего нельзя было поделать. Роотс позаботился, чтобы новость дошла до братьев. Уже позвонил Арво и сообщил, что Айвар отправился искать Роотса.
Главарь банды рассчитал точно. Он внес смятение в жизнь братьев Оясоо и в случае западни их неожиданные действия могли бы ему кое-что прояснить. И погоня Айвара за Роотсом как раз и означала верный прокол всей операции.
Полковник Аверкиев, офицер находчивый и решительный в действиях, предложил:
— Как ни жаль, но я вижу единственный выход в том, чтобы разыскать и укрыть Арво и Айвара и продолжить наши действия по плану.
— Не только уезд, но и республика, товарищи, — сказал председатель уездного исполкома, — ожидает известия о разгроме самой, пожалуй, коварной банды из всего гитлеровского охвостья. Наверное, мы не вправе обмануть ожидания республики…
— Оправдать ожидания республики, — вдруг вырвалось у Мюри, — по-моему, прежде всего, означает уберечь жизни тех людей, которые пошли за нами.
— А ведь старший лейтенант прав, — секретарь укома партии обвел всех внимательным взглядом. — Тут-то и можно проверить нашу стратегию. С тактикой, не сомневаюсь, у нас все ладно, а как насчет стратегии?
Чернышев изредка вскидывал взгляд на говорившего. Когда все высказались, он встал.
— Правы из вас и те, и другие…
«Не то говоришь, — сказал он себе. — От тебя ждут не рассуждений, а приказа. Но так ли это? Люди должны знать, почему им отдают не приказ «Вперед на врага!», а приказ «Глядеть в оба!» Что им сказать?» И вдруг вспомнилось письмо Дзержинского из Сибири к жене. Дзержинский писал: он должен сосредоточить всю свою силу воли, чтобы не отступить, чтобы устоять и не обмануть ожидания республики. Он и начал свой разговор с этого письма.
— О чем тревожился тогда Феликс Эдмундович? — спросил Чернышев своих офицеров. — О том, чтобы его рапорт был доставлен первым? Нет, друзья. Он видел паровозы, вставшие из груд металлолома на рельсы. Он думал о голодающих людях, о тех, кому предстояло строить новую жизнь. Вот и мы подумаем о старой крестьянке и ее сыновьях, а уже потом — о нашем оперативном плане.
Резким движением отодвинул карту уезда на край стола, словно она ему в данную минуту мешала.
— Капитан Анвельт, поднимите на ноги весь батальон народной защиты Ханса Матика. Женщина укрыта, без всякого сомнения, в ближнем лесу, на соседнем хуторе. До пятнадцати ноль-ноль Эльма Оясоо должна быть разыскана и находиться под нашей защитой. У нас в запасе девять часов до начала операции.
Обратился к секретарю укома:
— Вы у нас из гвардейцев корпуса, поднимите по-гвардейски весь свой актив — не милиционерам же и чекистам гоняться на виду у всех в поисках братьев.
Мучительно текли минуты и часы. Телефон молчал. Но вот раздался звонок. Чернышев схватил трубку. Из Таллинна сообщили данные об исчезнувшем стороже: до сорокового года он был владельцем склада деревянной тары, при немцах открыл лавку скобяных товаров, предположительно поддерживал связи с гестапо.
Через некоторое время позвонили, что братья находятся в надежном месте.
В два часа один из постов наблюдения передал для Мюри, что на шоссе, ведущем из Антсла, с грузовой машины соскочил человек, похожий на Роотса. Он движется к центру города.
— Передавать человека от поста к посту: ни на минуту не терять его из виду! — приказал Мюри.
Но от Анвельта и Ханса Матика — ни слова, ни звука.
А поиск продолжался. Бойцы народной защиты уж исходили, кажется, все ближние лесные тропы вокруг Кассинурме.
После четырнадцати в Выруский отдел позвонили из Кассинурме и сообщили:
— Разыскиваемую нашли. Целехонька. Сторожила ее хуторянка из кулачья.
Едва Мюри успел братьям Оясоо рассказать об этом, как пришло новое сообщение.
В пятнадцать двадцать «центральный» выруский пост доложил, что человек, похожий на Роотса, бродит у стоянки такси. Группе офицеров и солдатам Аверкиева приказано занять места в грузовой машине, поданной к подъезду. Новый звонок:
— Похожий взял такси.
— Что и требовалось доказать, — довольно спокойно изрек Чернышев. — По коням!