Резидент, потерявший планету
Шрифт:
Он поднял с пола шляпу, пошел к двери, обернулся.
— Ивар Йыги еще никогда не нарушал данного им слова. Либо я услышу в течение минуты ответ, либо через час на столе у редактора «Таймс» будут лежать отчеты о сожжении английских парашютистов.
— Но как это облегчит ваш поиск этой дамы? — хрипло вырвалось у нее.
— Ну, я полагаю, — улыбнулся он, — в этом случае мадам Тесьма начнет меня разыскивать, так сказать, для расчета, и мы встретимся.
— Она и так рассчитается! — выпалила Лонни. — Когда надо, мы умеем кусаться. Считайте, что вас нет.
— Глупо, госпожа, — лицо Йыги приняло лунообразное состояние, — глупо: нет меня — нет и вашего отпрыска.
Дав ей время оценить сказанное, лениво добавил:
— А то, что вы умеете кусаться, Лонни Мартсон, мы поняли, прослышав про задушенную в сарае старушку-уборщицу.
— Не я! — поежилась женщина. — Она содержала наш магазин в завидной чистоте.
— По-моему, милиция ищет именно вас…
— Чертово сходство! — простонала она.
— А, значит, ваша сестрица Ээва! Впрочем, свои семейные дела улаживайте сами. Мне пора.
— Да, ладно. — Она на что-то решилась. — Роби Килп… Если он узнает, что я выдала Тесьму, он прикончит меня. Я ни слова не скажу ему.
— Пожалуйста, без предисловий.
— Роби Килп и есть Тесьма.
День выдался трудный. Нещадно трещала голова. Только к вечеру сложился текст депеши к Дедушке:
«Ваша телеграмма могла бы застать Роберта Килпа за обшивкой куртки т е с ь м о й в его медной лавке. Там все дышит опрятностью и чистотой, которую наводила женщина, не угодившая владелице дога. А все же оставьте мне возможность выехать с Килпом к Яану: иду на серьезный риск, чтобы спасти наш храм. Из Эстонии. Лето 1950».
Как всегда, он закончил выступление под всплеск аплодисментов. Ивар отворил дверь в артистическую, но легкое прикосновение к нему женской руки заставило обернуться.
— Эстер! Вот это сюрприз! Где ты сидела, дорогая?
— Пятый столик слева. С Отто Сангелом и еще одним приятелем. Ты всем безумно нравишься. Кроме Отто… Что у тебя с ним произошло, Ивар?
— Не будем об этом. Когда-нибудь…
— Я тут ни при чем? — мягко спросила она.
— Нет, Эстер, совсем ни при чем.
И так как Эстер продолжала смотреть на него долгим и каким-то необычным взглядом, Ивар изящным движением притянул ее руку к себе, нежно поцеловал кончики пальцев:
— Ты должна извинить усталого акробата. Два выступления и утром сложная репетиция с новой партнершей. А потом выезд в провинцию.
Собирая свой несложный реквизит, он снова мысленно обратился к вчерашним откровениям Лонни Мартсон. Откланявшись и надеясь вырвать у нее незаметно еще одно признание, он, как мог равнодушно, посоветовал: «Килп становится неосторожным. Хорошо, что его расспросы обо мне касались вашего союзника. Если кусочки моего досье имеются в этой квартире, лучше сожгите их». Она окрысилась: «Мы не держим дома картотеку!». Он рассчитал: «Значит, в лавке. Да ведь я был там, вот почему я запомнил эту женщину».
Почти одновременно с тем, как отправлял свое сообщение Йыги, составляли донесение офицеры службы безопасности:
«Докладываем о результатах сопоставления всех данных, связанных с установлением личности резидента иноразведки Тесьмы…
Под этой кличкой выступает чеканщик изделий из меди, ныне работающий в Таллинне, Роберт Килп: при буржуазном правительстве — биржевой маклер, предположительно давний агент Канариса под кличкой «Сагар», исчезнувший из Эстонии в 1942 году и заброшенный обратно год спустя после обучения в спецшколе в Германии и проведения пластической операции.
Ожидаем указаний. И. Анвельт, А. Мялло, П. Мюри, Э. Труу».
На донесении появилось указание Пастельняка. Он предписывал проявить величайшую осторожность. Мастерскую и квартиру Р. Килпа взять под круглосуточное наблюдение. Ни одного входящего и выходящего из мастерской не задерживать и не опрашивать. Проследить ожидаемый маршрут резидента по республике. Задержание произвести по его личному приказу. Докладывать ежечасно.
…Ивар прошелся по узкой, в три шажка поперек, Сайа кяйк, скользнул в какой-то тупик, пролез под балками. Через несколько минут он оказался у дверцы, аккуратно вставил в узкую щель замка отмычку.
Не зажигая света, на ощупь двигался по комнате, словно уже знал ее расположение. Его тонкие пальцы легко прошлись по внутренней переборке, разделявшей комнату на две части, ощупали кресло приемщицы, стол и покоившуюся на нем картотеку заказов. Только на секунду он осветил карманным фонарем картотеку. В то же мгновение его оглушил удар по голове. А когда Ивар пришел в сознание, он понял, что лежит в каком-то подвале, туго связанный, с кляпом во рту, а рядом на камне сидит и выжидательно, поглядывает на него Роберт Килп собственной персоной.
— Я уже много дней ждал вас здесь, — шепотом сказал Килп, увидев, что Йыги пришел в себя. — Я уже давно сообразил что вы из тех, кто любит лезть не в свои дела. Теперь скажите, что это вы наговорили вчера жене.
Вспомнив, что Йыги лежит с кляпом, Килп продолжил:
— Я сниму с вас повязку, но один крик — и вы уже никогда не встанете, Улыбка.
Килп вытащил из его рта платок.
— Я жду, Улыбка. Какого черта вы шарите по моим столам, что вам нужно было от жены и вообще — что вам нужно?
— Свободу действий, — шепотом сказал Йыги. — Я хотел расширить свои явки. Когда меня засылали сюда, мне обещали содружество с вами, связника, радиста. Я не получил ни одно, ни другое, ни третье. Но от меня все требуют. Одни — информации, другие — действий, а вы и ваши друзья — пожалуй, самого трудного: чтобы веселый циркач, любимец толпы, самый, как говорят, эстонец из эстонцев, помог вам поднять лесных братьев на то, на что нам с вами приказывают неэстонцы. Скажете, я не прав, господин Килп?