Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
Он посмотрел с некоторым интересом.
– А ты заслуживаешь большего? Четверования хотя бы? Пыток?
– Еще бы, – ответил я. – Сэр Леопольд, а вы нефть на сторону продавали?
Он поперхнулся, переспросил:
– А… как это?
– Даже не знаете? – спросил я. – Ну, сэр Леопольд, вы сама невинность. Вы вообще-то злодействовали с какой целью?
Он спросил оскорбленно:
– Я что, торговец?.. Я человек из благородного сословия!.. Преступление нуждается лишь в предлоге. А дальше одни преступления открывают путь другим. Всякое преступление безрасчетно!
Я
– Вы правы. Никакое преступление не может иметь законного основания. Да и не должно. Однако известно, что только слабые совершают преступления. Сильному и счастливому они не нужны. У вас какая слабость?
Он злобно оскалил зубы.
– Слабость убивать тех, кто мне перечит!
Я вскинул руку, останавливая его на полпути.
– Стоп-стоп, сэр Леопольд. Вы говорите о себе как о невероятном бунтаре, ниспровергателе основ, нравственности, законности и всего-всего мироздания, но что-то вы показались мне сейчас каким-то смиренным послушником. Даже, я бы сказал, но боюсь вас оскорбить, робкой овцой…
Он взревел оскорбленно:
– Я?.. Объяснитесь, сэр, до того, как я вас разрублю на куски и буду пожирать ваше сырое мясо!
– Всякое преступление вульгарно, – объяснил я, – точно так же, как всякая вульгарность – преступление. Но я бы пошел дальше… Почему вы, такой великий бунтарь, вдруг смирились и стали кроткой послушной овечкой?
Он проскрежетал зубами:
– Я?
– Вы, – подтвердил я и, не ожидая разъяренного вопля, пояснил: – Почему не бунтуете и здесь?
Он крикнул яростно:
– Вы совсем одурели?.. Мы в аду!.. Здесь отбываем наказания за прошлую жизнь!
Я покачал головой, постарался смотреть высокомерно и с брезгливым состраданием.
– А я вот не сдался. Там я бунтовал, осквернял, буду и здесь. Только теперь уже против здешних устоев и местной нравственности! Даже супротив самой Темной Феи… чтоб она издохла, тварь поганая!
Он застыл, глаза выпучились, как у кальмара. Я упер руки в бока и нагло расхохотался.
– Вы… – проговорил он осевшим голосом, – это о… Темной Фее?
Я сказал победно:
– Что, поджилки затряслись? То-то. Так что молчите о том, какой вы великий преступник.
Захохотав еще громче, я отвернулся и пошел бодро в сторону далекой крепости. Минут через десять за спиной послышался топот догоняющих ног.
Я не стал оглядываться, если все рассчитал верно, этот великий злодей в спину не ударит, потому что…
Он догнал, прокричал счастливо:
– Сэр! Вы подали гениальнейшую идею!..
Я сказал высокомерно:
– Да? Ну тогда за дело. Я иду в Темный Замок, чтобы разнести там все вдрызг, наплевать на их святыни и вообще… ну вы понимаете, обгадить. Сурово, по-мужски. И все это, ха-ха, во имя Господа!
Он сказал с восторгом:
– Да-да, вы сказали великолепно, доблестный и учтивейший сэр!.. Во имя Господа, вот что здешнего дьявола взбесит больше всего!.. Во имя Господа и всех святых!
Он сорвал с головы шляпу и на ходу ухитрился раскланяться со мной галантнейшим образом, что наверняка является здесь явным вызовом порядкам и установкам Темного Мира.
Лицо его сияло, глаза горят, как звезды, он забежал чуть вперед, чтобы видеть мое лицо, и воскликнул ликующе:
– Вы прям, как ангел небесный!.. Ха-ха, так им!.. Ангел, ангел! Я терзался здесь всеми муками от собственной бесцельности, а вы снова дали смысл моей жизни!.. Я могу опять совершать преступления, но теперь не стану размениваться на мелочи!.. Ха-ха, я буду соблюдать все десять заповедей, я ни в чем не нарушу Кодекс Рыцаря, я буду защищать слабых и сирых, я буду терпелив и вежлив…
Я сказал одобрительно:
– Вы прекрасно все поняли, доблестный сэр Леопольд! Никто так не радует дьявола, как нарушитель всех христианских заповедей, но ничто так не разъярит, если прямо в его темном царстве начать их исполнять и вести себя ему назло честно и праведно!
Он сказал жадно:
– Эх, еще бы молитвы вспомнить… Я бы все время читал! Пусть тут от злости переворачиваются. У дьявола будет несварение желудка, а то и вовсе желчь разольется.
– Я напомню, – сказал я и, наткнувшись на его удивленный взгляд, пояснил: – У меня абсолютная память. Могу повторить, к примеру, все, что вы мне сказали, не пропустив ни слова. Потому и молитвы помню. Стоило мне хоть раз где-то услышать…
– Буду весьма признателен, – заверил он. – И вообще… Я – Леопольд фон Ранке, клянусь пойти с вами, сэр, и умереть с вами.
Я возразил:
– Почему обязательно умереть?
– Мы все здесь прокляты, – ответил он хвастливо. – Здесь ад, хотя я не видел душ умерших. Но это ад. И возврата из него нет. Мы прокляты, навечно прокляты за свои страшные и невообразимо ужасные преступления!
Я покачал головой.
– Мы не знаем границ милосердия Господа. После смерти нам предстоит ответить на два вопроса. Злой ангел спрашивает: «Как он жил?», Иисус спрашивает: «Как он умер?» После чего берет ваше раскаяние… если оно, конечно, искреннее, сэр Леопольд, и погашает им все грехи, записанные на вашем высоком челе.
Он криво улыбнулся.
– Что-то моя жизнь показала, что в мире нет ни милосердия, ни справедливости.
– Ни чести? – спросил я.
Он помялся.
– Вообще-то и чести нет.
– А что есть?
– Не знаю, – ответил он зло. – Дурь какая-то.
– И вы готовы отдать жизнь за эту дурь?
Он недовольно буркнул:
– Так я ж и сам дурак!
– Я тоже, – сообщил я. – Можете идти со мной. Но теперь вы хотите досадить хозяевам этого мира, верно? Значит, держись так, словно для вас в мире нет ничего дороже рыцарской чести, благородства и воинской взаимопомощи!
Он выкрикнул:
– Сэр! Вы не поверите, но сейчас я в самом деле чувствую, что в этом что-то есть… во всем этом рыцарском. И мне притворяться не надо. Я пойду впереди вас и с песней отдам жизнь во имя Господа. Ха-ха, во имя Господа, против которого я столько грешил! Во имя Господа!.. Аллилуйя!..
– Аминь, – согласился я, но спросил с подозрением: – А что за внезапное рвение отдать жизнь? Все-таки лучше, когда жизнь отдают наши противники.
Он развел руками.
– Главное условие, чтобы умереть красиво. А теперь еще и с хвалой в адрес Господа. Или святой Девы Марии.