Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
– Спи, – велел я, но сам ощутил, что заснуть не удастся. – Спи за двоих, дрыхло.
Прямо от постоялого двора дорога начала пугливо петлять и пробираться между скалами. Слепящее утреннее солнце то бьет в спину, то слепит глаза, и в его блеске далекие горы кажутся призрачными, невесомыми.
Дорога бодро взбежала на перевал и бросилась вниз, однако сэр Гатер остановил коня на вершине, повернулся в седле и ждал нас. Я увидел загадочную улыбку на его лице.
Бобик вынырнул сбоку с уткой в зубах, хотел было сунуть ему
Заинтригованный, я толкнул Зайчика, в мгновение оказались рядом с графом. У меня, как у Бобика, нижняя челюсть пошла к земле.
Дорога красиво и ровно устремляется вниз, там раскинулась роскошная долина в лугах, садах и виноградниках. Из зелени выступает несколько деревенек, а вдали на пологом холме гордо высится город из лилово-розового камня, построенный как будто за один день одним человеком, у которого вдосталь камня, денег, строителей, ресурсов, а еще – умение останавливать время.
Легкий трепет прошел по нервам, я кашлянул и спросил как можно будничнее:
– Это что?
– Это и есть ваш замок, – ответил граф. – Альтенбаумбург!
Я переспросил:
– Замок? Да это город!
Он кивнул:
– Фактически… да. Но в то же время и замок. Просто при нем, как понимаете, должны быть кузница, пекарня, оружейная… словом, все это разрослось. Весьма. Хоть и постепенно.
Я пробормотал:
– Ну, вообще-то так получались все города, но здесь никакой разномастности, все по единому плану! Как это удалось?
Он пожал плечами:
– Никто не знает. Город выстроен очень давно. Очень.
Я пустил Зайчика вниз, граф ехал рядом, все так же готовый отвечать на любые вопросы, но если бы он знал нужные ответы, и я только пробормотал:
– И что, так никто ничего и не пристраивал?
Он усмехнулся.
– Намекаете, что со временем вкусы архитекторов поменялись бы?.. Дело в том, что и сейчас места пока что хватает. Даже есть незаселенные дома. Мало, но еще есть.
– Чудеса, – пробормотал я.
Он гордо улыбнулся.
– Да? Я уже думал, что они только в Гандерсгейме.
И все-таки, хотя город выглядит цельным, дворец герцога все же высится на самой вершине холма и ни с чем ни соприкасается. Одно громадное здание с башенками, шпилями и неизменными зубцами на краю крыши. Отсюда выглядят ажурными, но понятно, за каждым встанет арбалетчик, а в узкие щели между ними будет целиться лучник. А в этом здании свои внутренние дворы, дворики и даже сады.
Башенки по краям совсем тонкие, выглядят декоративными, а та, что в центре, с настоящей смотровой площадкой. Там что-то поблескивает, словно кто-то пускает в нас солнечный зайчик.
– В этот замок входили многие, – сказал граф, – но выходили только мертвые. Я имею в виду непрошеных гостей.
Я переспросил с интересом:
– Все-таки выходили?
Он поморщился.
– Большинство выносили вперед ногами. Но были и такие, которые выходили своими ногами.
– Их участь была намного хуже? – спросил я.
Он кивнул:
– Вы все хватаете на лету, ваша светлость.
Он повелительно повел рукой, вперед помчались двое на самых быстрых конях. Мы ехали обычным шагом и, когда приблизились к воротам, услышали, как по ту сторону стены гремят трубы. Наверху между зубцами появился народ, оттуда поспешно вывешивают длинные красные полотнища до самой земли.
Когда миновали ворота, изо всех подсобных строений начал выскакивать народ. Женщины улыбались и махали издали платками, а девушки прижимали к груди цветы.
– Как радуются, – пробормотал граф Гатер с неодобрением. – Неблагодарные…
– А что, – спросил я ревниво, – герцог был великим благодетелем?
– Нет, – ответил он, – но и не притеснял. В бесчинствах гораздо больше замечены его люди.
– Все?
Он покачал головой.
– Мы тоже, если вы это имеете в виду. Весь этот отряд его люди, но рыцарское достоинство не позволяет измываться над простолюдинами. Однако были у него любимчики, ничего не признавали… двух самых отпетых вы отправили на тот свет.
– Сколько еще осталось?
Он поморщился.
– Все мы не ангелы. Это смотря где проводить границу между хорошим и… нехорошим.
– Я все-таки проведу, – пообещал я. – И узаконю. Эта грань будет нерушимой даже для того, кто ее устанавливает. Только так народ поверит и начнет уважать правителя, а не только бояться.
Он поморщился, посмотрел с удивлением.
– Разве недостаточно, когда только боятся?
Я вздохнул.
– К сожалению, это сказывается на производительности труда. А вся наша цивилизация направлена на то, чтобы из работника выжать как можно больше. Когда уважает власть, из него можно веревки вить. И выдавить любые налоги.
Зайчик шел медленно и сурово, уловив по мне, как надо держаться. Я сам смотрел по сторонам надменно и строго. Ко мне большинство сейчас наверняка настроены враждебно, это и понятно, челядь и слуги тоже лояльны хозяину, заранее ненавидят того, что придет на смену. Да еще убийцу их повелителя… Так что махание платочками и бросание цветов под ноги моему коню меня не обманет. С челядью и слугами придется быть настороже. С вассалами получилось удачнее, обещания допустить к захвату богатейших земель, где получат новые владения и множество подданных, действуют всегда безотказно.
Копыта Зайчика звучно бьют по отесанному булыжнику, двор вымощен весь, вечный материал, хорошо, стены высокие, из глыб побольше, тоже надежно и зримо. Народ продолжает выходить из подсобных помещений, из донжона, конюшни, многие все-таки смотрят исподлобья.
Я медленно обвел их всех взглядом еще не хозяина, а захватчика, что не пожалеет и ценных работников, посмевших поклониться недостаточно низко…
…и все они стали опускаться на колени и склонять головы. Я опустил ладонь на рукоять меча. Зайчик шел все так же шагом, я рассматривал всех зло и пристально, пусть так кажется, путь видят, мне бы только узреть хоть одного недостаточно покорного, чтобы смахнуть ему голову.