Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
Я отвесил на ходу поклон.
– Мое почтение, принцесса. Многие бы мужчины мечтали встретиться с вами хоть раз вот так наедине, а я всякий раз не могу ни оценить счастья, ни воспользоваться.
Камеристки опустили головы, пряча лица, и быстро-быстро прошли мимо, стараясь не привлекать внимания. Леди Элизабет смотрела на меня снизу вверх с боязливым почтением, а я засмотрелся на ее чистые юные груди, так красиво показавшие верхнюю часть из декольте.
– Сэр Ричард…
Она не кокетничала, смотрит серьезно, и от ее голоса
– Да, леди Элизабет?
– Теперь я понимаю, - прошептала она, - вам вовсе не нужно завоевывать женское внимание…
– Ага, - сказал я, - уже теплее.
– Вам стоит только повелеть…
– Ага, - ответил я с тоской, - ну да, а как же. Здесь такие женщины! Повелеть - и все. Так просто!… Ладно, леди Элизабет, я рад, что вы наконец-то решились навестить своего батюшку в его покоях. Ваши вертихвосты обождут, никуда не денутся. Ваш батюшка, ныне король, весьма нуждается в любви и поддержке. Королям, между прочим, поддержка нужна больше, чем герцогам.
Она кивнула, мол, не осмеливается спорить со всемогущим человеком, вон как блестит кольцо всевластия, но спросила напоследок грустно, даже жалобно:
– Я понимаю… Она очень красивая?
– Кто?
– спросил я в недоумении.
– Не притворяйтесь, - прошептала она с бледной улыбкой.
– Я все слышала.
Я вскинул брови:
– Да что вы такое подслушали?
– Я не подслушивала, - запротестовала она.
– Вы сказали громко, даже крикнули! И повели этих ужасных демонов на крепость Верховного Мага за свою даму сердца Фратерните… Она, должно быть, красивая. Даже очень красивая!
Я покачал головой.
– Что красивая? Она прекрасна. За нее сражались и умирали целые народы. Да, леди Элизабет, она прекрасна в своем фригийском колпаке и в простом платье. Хотя на картине Делакруа, на мой взгляд, несколько полновата. Но когда отважно вышла с обнаженной грудью и знаменем в руках на баррикады… Это было нечто!
Она охнула:
– С обнаженной грудью?
– Да, с обнаженной, - подтвердил я.
– Это не совсем то, что голой. Понимаете?
Она прошептала боязливо:
– Но это… чересчур… особенно если на улице…
– Это простым женщинам чересчур, - заверил я.
– А она - необыкновенная! Кстати, а вы не слыхали, что кричал виконт, а ныне граф Макиннон?
– Нет…
– Он рвался отомстить за обесчещенную Лукрецию, - объяснил я.
– Так я понял по своей медвежистости. Тарквиний Гордый обесчестил ее, а чтобы никому не рассказала, отрезал ей язык. Это случилось в Древнем Риме три тысячи лет тому, но, видимо, сэр Макиннон свято чтит семейные традиции, а в его роду мстят все еще за нее. Как отомстят полностью, тогда за других мстить будут. Так что мы оба дрались за гордых и прекрасных женщин… которых, конечно же, не найти в мире утонченного флирта. Жалко, да? Или нет?
Она сказала растерянно:
– Вы вообще странно так и завораживающе говорите. Одного не пойму…
–
– Почему вы даже не смотрите на женщин? Сейчас они все вам доступны.
Я хмыкнул:
– Это риторический вопрос? Или вам в самом деле хотелось бы, чтобы я… гм… пошел, как говорится, побеждать?
Она опомнилась, видно по лицу, дескать, далеко зашла, постаралась вернуться в привычное русло и произнесла, надменно наморщив хорошенький носик:
– Мне ничего от вас не хочется. А вам?
Я ответил с нахальной улыбкой, глядя ей в глаза:
– И мне от вас. Ну как?
– Говорите, - проговорила она насмешливо, - говорите.
– А вот представьте себе, - сказал я.
– Мне редко когда хочется то, что хочется всем. Знаете ли, женщины общего пользования хоть и привлекают внимание, но… знаете ли…
Она побледнела, я отчетливо видел, как в ее хорошенькой головке пробуждаются совсем непривычные мысли и образы, но это для пользующейся бешеным успехом женщины, а теперь еще и принцессы, слишком, она вздрогнула и проговорила дрожащим голосом:
– Сэр Ричард, я не считаю образ жизни в нашем королевстве хуже, чем в том, на существование которого вы так непонятно намекаете!
Я поклонился.
– Да-да, конечно. Вы правы, леди Элизабет. Нельзя их сравнивать. Вы правы.
Она гордо удалилась, единственная, которой пофиг, что я Верховный Маг и вообще Темный Властелин. Для женщины мы в первую очередь мужчины или не мужчины, а я хоть и мужчина, но орешек не по зубам, и лучше сделать вид, что не очень-то и хотелось.
Передо мной распахнули входные двери, непривычно резкий воздух ворвался в легкие. Я покрутил изумленно головой, как же быстро привыкаем к аромату духов и фимиаму! И начинаем думать, что это и есть настоящее.
На улицах по-прежнему поспешно уступают мне дорогу. Почему-то льстит, приятно, хотя понимаю, что нехорошо. Пронесся на коне, пугая прохожих, на площади испуганно вскрикнули, когда я выметнулся на злобно хрипящей лошади.
Впереди вырастают ворота резиденции герцога, ныне короля. Мелькнула насмешливая мысль, что мечусь между королевским дворцом и дворцом герцога, как дурак, а вовсе не властелин, но вообще-то остался один-единственный штришок для завершения всей затянувшейся экспедиции на Юг…
Ворота поспешно распахнули, мы с грохотом пронеслись во двор. Испуганные слуги перехватили повод у самого входа в здание. Я быстро миновал холл и вбежал по лестнице, чувствуя, как сердце стучит все чаще, кровь разогревается, а непонятная злость грызет внутренности.
В комнате для гостей попробовал лечь, но вошли слуги и робко спросили, что изволю. Я погнал их таким рыком, что бедняги могут помереть от ужаса, снова бросился на ложе, поворочался, вскочил и забегал взад-вперед.
Мысли, тяжелые, как свинцовые пули, но быстрые, как свет, бьются внутри черепа с такой силой, что разогрели его до багрового свечения.