Ричард Длинные Руки — император
Шрифт:
Альбрехт заметил мрачно:
— Маркус наберет пленных раньше.
— И взлетит, — сказал сэр Кенговейн с горестным вздохом. — А нам не дотянуться.
Я поднялся, все тут же поспешно встали. Я оглядел всех орлиным взором руководителя, при котором нельзя быть рохлей.
— Вводная вами получена, — произнес я властно. — Поспите остаток ночи, а после рассвета, если те твари снова запрутся в летающей крепости, осмотрим места… происшествий.
Альбрехт сказал с поклоном:
— А за ночь могут прийти какие-то идеи. Спокойной ночи, ваше величество!
Лорды отступили от стола, кланялись и говорили вразнобой:
— Спокойной ночи…
— Ваше величество?
— До утра, ваше величество…
— У вас получится, ваше величество!
Альбрехт вышел последним, оглянулся у порога, но я не остановил, а когда затихли шаги, велел слуге:
— Отыщи Карла-Антона.
Он испуганно вытаращил глаза.
— Ваше величество?
— Это верховный маг, — сказал я нетерпеливо. — Высокий такой, костлявый, всегда в шляпе с широкими полями. Великих ученых пора знать в лицо! Или хотя бы по знакам различия… И побыстрее!
Он исчез, а буквально через минуту вернулся в сопровождении Карла-Антона, что все в том же плаще-халате и шляпе с широкими полями, знаками различия сословия магов, чародеев, алхимиков и зарождающегося класса разночинцев.
Он торопливо поклонился.
— Ваше величество?
— Быстро, — определил я. — Магия?
— Интуиция, — ответил он. — Показалось, понадоблюсь. Потому отирался поблизости шатра вашего величества. Кстати, он поставлен со вкусом.
— Спасибо, — поблагодарил я. — А когда этот малый выскочил, вы сразу крикнули ему: «Я здесь»?
Он произнес без улыбки:
— Вы дивно проницательны.
— Это вы проницательны, — ответил я устало, — а я просто дурак… Садитесь, Карл-Антон, вино в кувшине. Наливайте сами, мы в полевом лагере, что значит, церемонии оставлены в столицах и дворцах.
Он присел на краешек лавки с опаской, все-таки существо неблагородного происхождения да еще и презираемого занятия, недостойно даже простолюдина.
— Уже знаете? — поинтересовался я.
Он ответил уклончиво:
— Новости расходятся быстро.
— Даже слишком, — согласился я. — Плохие летят на крыльях, хорошие ползут черепахами. Что-то со своей стороны делаете?
— Ваше величество, — ответил он с почтением, — мы все над этим ломаем головы.
— Идеи есть?
Он криво улыбнулся.
— Даже слишком.
— Слишком, — сказал я, — это хорошо. Отбирайте самые дикие, правильная прячется среди них.
Он проговорил просительно:
— Какие-нибудь подбросите?
— У меня совсем дикие, — предупредил я. — У вас либо голова кругом пойдет, либо уши завянут.
— Ваше величество?
— Вам сказать могу, — сообщил я, — вы все равно вроде бы не человек, а так, чернокнижник… Для кого-то это, знаете ли, а для другого это… но таких пока мало. В общем, на Маркусе прибыли не демоны и не потусторонние какие-то силы. Для народа — это демоны, а для вас вполне реальные существа из плоти и крови.
Он спросил осторожно:
— А почему так? Для народа одно, а для нас…
Я посмотрел на него зверем.
— А разве не везде так? Демонами можно объяснить все! А народу что, нужны сложности? Народ — это наша кормовая база, из которой удается выдергивать иногда тех, кому сложности весьма, как вот и нам…
Для вас, Карл-Антон, это не демоны, а такие же, как и мы, из плоти и крови. Только зародились под другим солнцем. Думаю, там гравитация… как-нибудь попозже, там побольше, потому здесь они сильнее и двигаются быстрее. И хотя это, предупреждаю, пока только предположение, но твердо и почти как бы уверенно базируется на. И потому с ними бороться можно, хотя и сложно. Магию пробуйте всю и всякую! Кто знает, к чему иммунны, а что по ним бьет, как тапок по тараканам.
Голос мой прозвучал в конце соответственно, Карл-Антон поклонился и поспешно вышел.
Теперь можно не скрываться, я в отчаянии обхватил ладонями голову, стараясь не растерять жужжащие в черепе мысли, никто не видит, кроме Господа, а перед ним не стыдно, он как добрые родители, что все понимают и все прощают… хотя нет, родители всегда что-то да требуют, а вот дед только утешает и защищает, хорошо помню, как вбегал, зареванный, в его огромные теплые и такие ласковые руки, прижимался к нему в судорожном и таком горько-безнадежном плаче…
За стенкой приглушенные голоса звучат встревоженные, а я просто не могу не прислушиваться.
Встревоженность у них другого толка, поражение не переносят, а что погибнут они, все люди на свете и вообще весь мир — да это пустяки, Господь знает, что делает…
Болото, хоть и почти исчезнувшее, дает о себе знать гнилыми водами, что злобно ждут своего часа под толстым ковром, потому здесь нет деревьев, а кустарник слабый и болезненный, зато утреннему солнцу не нужно пробиваться через плотный многослойный заслон из веток и листьев.
Но до утра еще пара часов, я не находил себе места, не заметил, как очутился снаружи, в висках стучит кровь так, будто и не кровь, а с натугой работают стальные поршни, перекачивая вязкую нефть.
Телохранители быстро отодвинулись, поглядывая зорко по сторонам, а рыцари и лорды, оказавшиеся в пределах видимости, заспешили ко мне, так положено.
Я скривился, но про себя, а на лице создал благожелательную улыбку уверенного во всем сюзерена, ситуация под контролем, прибытие Маркуса — неприятность, но справимся, а как же иначе.
Альбрехт остался с его рыцарями у костра, знает, мне знаки внимания до одного места. Это слабым и неуверенным в себе королям нужна мощная свита, что одним своим видом молча кричит всем: смотрите, вот идет могучий и знатный король!