Ричард Длинные Руки — курпринц
Шрифт:
Не слушая меня, он прошелся вдоль стен, ощупывая их не только взглядом, но кое-где простукивая кулаком или костяшками пальцев, но двигался быстрее, не замирал, как я, перед стеной, рассматривая ее бараньим взглядом.
Я все еще пытался понять, зачем это было сделано, а он возник за моей спиной, спросил тревожно:
— Что-то чуете?
— Да, — ответил я.
— Ловушка?
— Пока не понял, — ответил я.
Он обернулся и посмотрел на меня очень внимательно.
— Сэр Ричард… а вы случайно не…
— Совершенно не, — ответил я. — Но я паладин.
Он
— Паладины вроде бы только лечат…
— У тебя устаревшие сведения, — сказал я. — А превращение порося в карася?.. Кстати, что с твоей спасенной? Ты вообще-то быстро. Сбросил с седла по дороге?
— Довез до города, — сказал он быстро и отвел взгляд, — дал ей немножко монет и оставил.
— Ну и молодец, — одобрил я, — а то мог бы нянчиться и дальше. Иногда такая дурь на всех нас находит.
Он покачал головой.
— Мы должны спасать… а вытирают носы себе пусть сами.
Оба окна выходят на ту сторону двора, где стена и земля вокруг страшно оплавлены, но человек ко всему привыкает, иначе бы сэр Джордан давно бы отсюда убежал, бросив бы даже замок.
Я прошелся по комнате, стараясь понять, что в ней такого, из-за чего по спине прокатываются волны предостерегающего холода. Еще не сигнал об опасности, просто предостережение, мол, здесь на самом деле не все такое, каким выглядит.
Окна красивые и соразмеренные, но слишком далеко одно от другого, между ними должно быть еще одно, если мне как-то не изменяет мое врожденное, но обычно сильно дремлющее, а то и вовсе часто впадающее в спячку эстетическое чутье.
Подошел ближе к этому месту, что-то в нем неправильное, осмотрелся, вроде бы едва заметная дымка, слегка мерцающая, как будто комары толкутся в теплом вечернем воздухе, пощупал стену.
Там за примитивным гобеленом каменная кладка, однако камни несколько иные, то ли гранит и песчаник, то ли одни обработаны чем-то, а другие нет, но когда провожу пальцами по стене, перед глазами обрисовывается контур…
…нет, не окна. Здесь была дверь, ее заложили отесанными глыбами, замазали щели, сверху навесили гобелены. Это понятно, та половина здания сгорела в дьявольском огне, дверь уже никуда не ведет, потому ее заложили, а справа и слева прорубили окна, так как эта стена теперь стала внешней.
С другой стороны, проще было и дверной проем превратить в оконный, было бы три окна, что так напрашивается по композиции, пропорциям и соразмерности помещения.
Я пощупал стену, странное ощущение, за стеной что-то есть, почти осязаемо чувствую целый зал или хотя бы большую комнату, хотя, если выглянуть в окно рядом, то лишь выжженная земля, красные лужи расплавленного камня и крохотные гейзеры, вздымающиеся на половину ярда…
За спиной Зигфрид спросил с напряжением в голосе:
— Там что-то спрятано?
— Вряд ли, — ответил я рассеянно. — Ты ляжешь спать здесь?
Он покачал головой.
— Вообще не лягу. А дежурить буду с той стороны двери. Чтобы никто не подошел и близко.
— Хорошо, — ответил я кротко.
Он понял правильно, повернулся и вышел. Я пощупал сперва браслет, полученный в наследство от Хиксаны Дэйт, но тот остается просто украшением, затем решительно повернул кольцо на пальце, тоже от нее же, и почти ощутил, как стена разом стала иной, хотя внешне это все тот же плотный камень.
Я наклонился и, набрав в грудь воздуха, присел на корточки и сунул в стену голову, готовый в любой момент рвануться обратно.
Когда перед глазами вспыхнул красный свет, я чуть ли не дернулся взад, однако успел сообразить, что это не расплавленная земля и озера кипящей лавы, а своеобразный рисунок на блестящих плитах пола.
Я торопливо воздел себя на ноги, а то уже погрузился по щиколотки, с силой вдавился в стену, делая шаги, словно поднимаюсь по ступенькам, чтобы держаться на горизонтальной поверхности.
Стена показалась не такой плотной, как в прошлые разы, я вышел в залитом ярким солнечным светом зале, однако над головой вместо неба высокий каменный свод, хотя впечатление такое, что солнце светит прямо через него.
Замерев, я быстро повернул кольцо, пол сразу потвердел и перестал вести себя, как жидкая глина, а я прислонился к стене и торопливо оглядел весь зал в тепловом, запаховом и всех диапазонах, что, подозреваю, все еще расширяются.
Зал огромен, словно в нем собираются великаны, весь из золота, так выглядит. Во всяком случае, все залито оранжевым светом. Посреди зала обрамленное золотистым бортиком озеро с фонтаном, что красиво разбрасывает струи вверх и в стороны, но ни одна капля не падает за пределы фонтана. В стенах огромные ниши, где поместились бы небольшие небоскребы, но сейчас там статуи воинов в старинных доспехах, некоторые в спокойных позах, другие в воинственных. Над нишами очень богатый орнамент, элементы растений перемежаются с крыльями бабочек и совсем уж символическими фигурками…
Рядом со мной на стене щит старинного образца: круглый, с вырезом в виде полумесяца сверху, я узнал щит знаменитых гоплитов. На щите барельефом с жуткой экспрессией изображена голова разъяренной женщины, черные волосы толстыми прядями вокруг головы… мгновение спустя я понял, что это не пряди, а змеи, извивающиеся и со злобно оскаленным пастями.
Я смотрел на лицо женщины, холод вошел в мое тело, сперва заледенил кожу, потом кровь, начал пробираться глубже. А я таращил глаза в ужасе, понимая, что это и есть та самая Медуза, прекрасная титанида, которую зверски изнасиловал Посейдон, после чего у нее в глазах застыла такая горечь и ярость, что всякий, на кого она посмотрит, превращался в камень…
Я с трудом оторвал взгляд, захолодевшее тело едва не пошло трещинами, а я часто хватал ртом воздух и со злостью думал о неведомом художнике, нашел же, гад, как применять талант. Ну что за дурь, делать пугалки и страшилки, сердце чуть не выскочило, до сих пор ноги холодные, а мог бы о добром и вечном…
Глава 3
Она вошла нечеловечески спокойная, идеально прекрасная с теми миндалевидными глазами, при взгляде на которые начинает стучать сердце, а душа замирает в тоске по чему-то высокому и неизведанному.