Ричард Длинные Руки – курпринц
Шрифт:
— Потом, — оборвал я. — Быстро бери своего быстроногого! Сейчас кое-куда съездим.
И, не слыша ответа, вошел в шатер, бросился к заветному сундучку, закрытому так, что никто даже не поймет, с какой стороны открывается.
Ощутив тепло моих ладоней, крышка дрогнула и чуть приподнялась. Я распахнул и торопливо шарил взглядом, стараясь отыскать хоть что-то, с чем можно как минимум выстроить защиту.
За стенкой шатра простучали копыта легкого коня, Зигфрид спрашивал стражей, не ушел ли его высочество, я прокричал:
— Я
Когда я вышел, он в доспехах и в седле своего рыжего коня, в руке повод арбогастра, взгляд встревоженный, как бы я ни делал лицо каменным, опытный телохранитель сразу видит, что с опекаемым объектом что-то не весьма.
— Ваше высочество?
Я поднялся в седло и сказал громко:
— Давай к той сволочи в мыльном пузыре!
Зигфрид не сразу понял, что это не ему, а Зайчику, а тот сразу развернулся и пошел рысью к выходу из лагеря, а там уже оба коня ринулись в красивый галоп, вытянув пышные хвосты и с развевающимися гривами.
— Какой сволочи? — прокричал Зигфрид. — Что с теми всадниками?
— Какими всадниками? — удивился я. — Ах, ты о той мелочи… Я уже и забыл…
Мы снова пронеслись через широкое поле, заросшее роскошными красными маками, где недавно мчались с Хреймдаром. Их так много, что даже травы не видно, только бесконечный красный ковер из пламенных лепестков. Мелькнула мысль, что это явно декоративный сорт, созреть не успеет, скоро осень, это же сколько он цветет, но тут же все смахнула тревожная мысль, что с магом мне удается все труднее, а сейчас так и вовсе иду ва-банк, притащив и Зигфрида.
Он крикнул навстречу ветру:
— Что нас ждет?
— Будь готов ко всему, — ответил я сурово.
— А-а, — ответил он, — тогда как обычно…
Далеко впереди заблистал под лучами солнца магический пузырь, так вообще-то невидимый, но некоторые участки под определенным углом отбрасывают яркие солнечные зайчики.
Зигфрид пощупал рукояти меча, кинжала, со стуком опустил массивное забрало, такое же чудовищное можно увидеть только у Растера.
Когда мы приблизились, я красиво соскочил на землю, показывая, что в полном порядке. Зигфрид тоже слез и остался у мага за спиной, но тот лишь с иронией повел в его сторону глазом и снова вперил взгляд в меня.
— Спасибо за приключение, — сказал я с натужным весельем, хотя сердце трусливо колотится, как овечий хвост. — Люблю иногда вот так повеселиться в бурной скачке, вспомнить такую далекую молодость, когда и вечный бой, покой нам только снится, сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица и мнет ковыль…
Он спросил непонимающе:
— Что?.. Какая кобылица?
— Да просто вспомнилось, — сказал я мирно, — где они теперь, те фараоны?.. Закат в крови, закат в крови, из сердца кровь струится. Плачь, сердце, плачь… Покоя нет! Степная кобылица несется вскачь… Когда-то мы вот так, а сейчас же поумнели? Должны поумнеть? Ну что нам драться из-за…
Я посмотрел на Зигфрида и прикусил язык, но маг явно уловил мое отношение к предмеру спора.
— Как, — проговорил он с трудом, — тебе… удалось?
Я ответил с небрежностью:
— Вы о чем?.. Ах, об этих своих воробьях?.. Ну, они так привязались ко мне, что пришлось их… гм… усыпить.
— Что?
— Хотел сперва просто разогнать, — объяснил я, — но один вот рубашку на плече порвал, сволочь, видишь?..
Он смотрел, медленно бледнея, на мне в самом деле только рубашка чуть порвана, но ни малейших ран, а я не выгляжу обеспокоенным.
— Вот я и… — сказал я.
Он спросил хрипло:
— Что?
— Пришлось за такую наглость, — объяснил я, — перебить всех этих ваших мух до единой.
— Не думаю, — проговорил он сдавленным голосом, — что вам это удалось легко… Удирали вы отсюда в ужасе.
— Это чтоб вам доставить удовольствие, — пояснил я. — Радуетесь, радуетесь, а потом — бац!.. Оказывается, мне в ту сторону и надо было, я туда по делам весьма зело спешил.
— Что вы врете!
— А вы говорите только правду, — сказал я саркастически. — Хотя сильный да могучий может себе это позволить, но… зачем? Жизнь станет такой скучной, если никого не обмануть, не надуть, не приколоть… У меня к вам деловое предложение.
Он выкатил в ярости глаза.
— Что? У вас? Ко мне?
— Ага, — сказал я. — Идите ко мне на службу. Под моей рукой и руководством во славу… чего-то там, потом придумаем, достигнем немало и весьма причиним радости и счастья покоренным народам.
Он откинул голову, вид донельзя оскорбленный, только на лице все отчетливее проступает не только злость, но и чувство поражения.
— Ты глуп, — прошипел он люто, — и ты погибнешь злой смертью!.. А женщину я все равно отыщу и заберу!
Я видел, как дернулся Зигфрид и обнажил меч, но я чуть-чуть покачал головой, запрещая что-то делать.
— Ну так давай, — предложил я, хотя внутри все похолодело, а вдруг у него в самом деле есть что еще в запасе. — Я-то едва-едва разогреваться начал.
Он сказал с ненавистью:
— Я ухожу, но я вернусь…
Я сунул руку в карман, нащупал и кое-как вдел пальцы в медный кастет, что захватил из своего сундучка. Отец Дитрих подарил его мне и сказал, что это на самый крайний случай, когда уже не помогут ни меч, ни что-то еще.
— А ты уверен в крепости своего кокона? — спросил я.
Он зло оскалил зубы.
— Проверь!
— Как скажешь, — согласился я.
Он не успел моргнуть, как я нанес сильнейший удар в этот магический купол. Выступающая часть кастета, имитирующая костяшки пальцев, врезалась не в мягкое, как я ожидал, а в некую непрочную преграду, вроде тонкого стекла.
Раздался хрустальный звон. Быстро и страшно вспыхнули прямо в воздухе четыре креста, словно перепрыгнувшие с выступающих частей кастета и ставшие огромными.