Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
— Вообще-то, — проговорила она предостерегающе, — мой герцог может появиться очень скоро.
Я пробормотал:
— Но я же нечего не делаю.
— Вот-вот, — сказала она язвительно, — а время идет!
Утром, пока она приводила себя в порядок и заново укладывала роскошнейшие волосы, я снова накрыл импровизированный стол всякими вкусностями, полюбовался, отогнал деловитых пчел и бабочек.
Она оглянулась и охнула.
— Снова?
— Я вообще-то ничего не ем, — пояснил я скромно, — однако
— Как это?
— А так, — пояснил я и опустил глазки, — пойдут слухи всякие… Так что надо. Не хочешь, а надо. Чтоб соответствовать. Как же мы все зависим от мнения человеческого, и особенно общественного!.. Плата за то, что стали жить стадом, то есть дружным сплоченным коллективом… Возьмите этот сыр, он тает во рту. А этот шоколад вообще тает еще в руке…
Она все еще держится, хотя и ускорилась немного, нижняя челюсть двигается чаще, а пальцы хватают новое лакомство до того, как проглотит очередной кусок.
— Уж простите, — сказал я, — что так по бедности. Сухой паек путешественника, так сказать… Никаких супов, борщей и похлебок из осетрины. У вас в королевском дворце даже слуги, наверное, кормятся лучше…
Она с трудом проглотила ломоть дивно приготовленной грудинки — уж и не знаю, как такую делают, аромат одуряющий, а на вкус так вообще, — просипела одурело:
— Да, у нас… ага… при дворе… а как же!
— Красиво живете, — вздохнул я.
Стараясь соскользнуть с опасной темы, она поймала взглядом Зайчика, тот выдрал мощный корень, толщиной с руку, и довольно жует, только мелкие щепки выпадают из пасти.
— Вы так и не расседлали своего коня?
— Я бываю таким невнимательным, — пожаловался я. — Нет чтобы с конем, да я с вами… Как не стыдно?
— Это я поняла, — обронила она холодновато.
— Что делать, — сокрушенно сказал я, — я, так сказать, типовой. Не шибко заморачиваюсь.
— Это могут себе позволить только государи, — сказала она язвительно, — и простолюдины. А воспитанные мужчины, да еще куртуазные…
Я вскинул руку, она мгновенно умолкла и застыла. В лесу, как подсказывает мне чутье, мы уже не одни. Нас засекли, нечто приближается — могучее и враждебное.
На конях выметнулись трое: два рыцаря, а за ними, чуть приотстав, на черном лохматом коне, похожем на некое чудовище, человек в черном плаще с надвинутым на глаза капюшоном.
Я ухватился за лук, но все трое несутся, как птицы с растопыренными крыльями, едва успел выхватить меч.
Они подали коней в стороны, чтобы я оказался между ними, однако я торопливо метнулся вбок, избежал просвистевшего рядом с ухом клинка, а сам ухватил наглеца за сапог и с силой дернул.
Всадник вылетел из седла и ударился о землю с такой силой, что зазвенел металл доспехов, а сам он вскрикнул тонким поросячьим голосом. Добить я не успел, второй развернул коня и ринулся с поднятым мечом.
Я отпрыгнул, отразил сильнейший удар, всадник остановил коня и рубит по мне
Всадник закричал, я ощутил приближение того первого, что поднялся и теперь ковыляет ко мне, сильно припадая на правую ногу.
— Тебе мало? — заорал я.
Он замахнулся мечом, я с размаху ударил рукоятью в лицо. Хрустнуло, в брызгах крови вылетели выбитые зубы. Он отшатнулся и, выронив меч, ухватился ладонями за лицо, хрипло закашлялся, глотая остальные зубы.
За спиной слышится отчаянный женский крик. Ротильда с кинжалом в руке прижалась спиной к дубу, перед ней прыгает разъяренный Адский Пес, глаза полыхают багровым огнем, шерсть дыбом, а клыки выдвинулись и теперь уже втрое длиннее. Всадник пытался подъехать на коне и ударить сверху длинным странно голубым мечом, похожим на тонкую пластину льда из горного озера, но страшный с виду конь хрипит и пятится от ужасного пса.
Я заорал:
— Деритесь!.. А ты, тварь, повернись…
Бобик, услышав мой голос, быстро метнулся вперед и ухватил зубами переднюю ногу лохматого коня. Всадник замахнулся мечом, но Бобик молниеносно отпрыгнул.
Конь завизжал дико, рванулся, упал на бок, всадник выкатился, а конь, хромая, заковылял прочь.
Я не успел к всаднику, он вскочил моментально, капюшон все так же закрывает голову, даже глаза скрыты краем, он может видеть меня только от пояса и ниже…
Мой удар он отбил с такой силой, что руки онемели, я отступил, сердце затрепетало в страхе: это точно не человек.
Он проговорил таким нечеловечески скрежещущим голосом, что так могла говорить разве что пролежавшая под жгучим солнцем миллионы лет скала:
— Ты… зря…
— Ты тоже, — вскрикнул я. — Зачем тебе это? Ты же выше этой мелочи!
Он проскрежетал:
— Умри!
Его меч пошел вниз со страшной силой. Я приготовился парировать, но в последний миг отпрыгнул, ударил сам в коротком замахе. Он успел уклониться, лезвие сорвало капюшон, я похолодел, увидел смертельно-синее лицо с красной щелью рта и красными глазами. У него лицо человека, но это зверь; я отпрыгнул и лихорадочно прикидывал, что же делать, а он вдруг повернул голову к дереву, где все еще стоит бледная как смерть Ротильда, протянул в ее сторону руку и произнес короткое слово, что показалось мне сгустком ярости.
В его руке появился длинный кинжал.
— Умри! — крикнул он.
Я бросился на него с поднятым мечом, однако нож вырвался из его пальцев с такой немыслимой скоростью, что я увидел только смазанную серебристую полосу, что протянулась от его пальцев до груди Ротильды.
— Сволочь! — заорал я.
Лезвие моего меча ударило по его руке в районе локтя. Мои пальцы онемели от удара, раздался хруст, рука вздрогнула, половина отделилась и рухнула на землю, я с холодом в душе рассмотрел, что она из камня.