Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
– О, мой господин…
Она взяла предложенную ей чашку кофе, мы пили одинаковыми глотками и даже синхронно, глядя друг другу в глаза. Румянец на ее щеках разгорался все ярче.
Наконец я отбросил пустую чашку и, подхватив смущенную Лоралею на руки, добежал до ложа и упал там, не выпуская ее из рук. Она обхватила меня за шею и жарко поцеловала.
Через два часа я уже спустился во двор, я же мужчина и обязан заниматься мужскими делами, то есть
Правда, если честно, я намеревался понежиться в постели и понаслаждаться, как голодный паук на молодой толстой мухе, но Лоралея сама подняла меня и напомнила, что для мужчины прежде всего – дело, а женщины потом, потом.
Я вяло бурчал, что я вообще-то уже наделался выше крыши, пусть другие сделают хоть треть того, что наворотил я, или хотя бы уберут за мной, но Лоралея смеялась, тормошила и в конце концов заставила подняться, помогла одеться и обеими руками с поклоном подала меч в ножнах.
– Слабые руки такой меч не удержат, – произнесла она, – ко многому он обязывает, мой господин.
Я опоясался, молот там и живет, в смысле, на поясе, Лоралея помогла перекинуть перевязь через голову, жарко поцеловала, и снова мне мучительно захотелось все оставить и потащить это сладкое сокровище в постель.
– Нет-нет, – сказала она, смеясь, – вас ждут великие дела, мой властелин! Для мужчины важнее не «хочу», а «надо».
– Ох, – сказал я с досадой, – теперь понимаю, что женщины вдохновляют на великие дела, которые сами же и мешают вершить!
Смеясь, она толкала, пихала и наконец додвигала меня, как тяжелый шкаф, до двери.
– Мой господин, – сказала серьезно, хотя глаза еще смеялись, – я не хочу, чтобы вы возненавидели меня за то, что мешаю великим свершениям.
– Не возненавижу, – поклялся я. – Можно, я останусь?
Она энергично замотала головой, одной рукой открыла дверь, другой пихнула в спину.
– А великие дела?.. Мужчина всегда должен предпочесть занятие делом, чем валяние в постели с женщиной! И вообще… правитель должен избегать любовных утех, как мореплаватель избегает рифов!
Дверь за мной захлопнулась, я ошалело побрел в сторону лестницы, а в голове стучат молоточки: откуда она знает эту фразу Наполеона? Или я когда-то обронил, а Лоралея услышала и запомнила?.. Или услышала от кого-то, кто уже слышал от меня?
В любом случае, произнесла в нужный момент и в нужном контексте. Просто удивительное существо, нежное и в то же время сильное, всерьез полагающее, что мужчина в первую очередь должен быть мужчиной, а уж потом самцом.
Глава 12
Во дворе конюхи гордо сообщили, что Зайчик изволил освоить
– Разбаловали, – сказал я строго, ну, как умел, потому что трудно быть строгим, когда речь заходит о любимчиках. – То-то в кузницу все бегаете… Ладно, седлайте.
– Еды в дорогу?
Я подумал, отмахнулся.
– Разве что на сутки, не больше.
– Рассчитываете вернуться скоро? Но ваш конь не заметит, если положим хоть на месяц! Вдруг по дороге кого встретите…
– Ладно, – согласился я, – положите на неделю. Но не больше! Я не собираюсь кормить всю Армландию. Каждый должен кормить себя сам, кроме бюджетников. Кто не работает – тот не ест, как сказано в Священном Писании.
Из типографии вышел, прикрываясь рукой от слепящего солнца, отец Дитрих, всмотрелся в нас, с удовольствием оглядел.
– Правильно речешь, сын мой, – проговорил он с ласковой ворчливостью. – Ведь сказано же святым Йегудой: «Тот, кто не учит сына ремеслу, учит его преступлению».
Я повел зябко плечами.
– Не слишком ли строго? Неужто так сразу и преступлению?
– Не научить его ремеслу, – объяснил отец Дитрих, – как будто научить его воровать. Мудрые пророки были… Далеко собрался?
– Ох, святой отец, не поверите…
Он перекрестил меня.
– Ладно, пусть пока будет твоей тайной. Лишь бы не было соскрыто для Господа Бога, а он все видит.
– Только не вмешивается, – пожаловался я. – Меня эта свобода воли уже достала!..
– Что делать, сын мой. Адама Господь сотворил сразу взрослым мужчиной. Это значит, что с первого дня наш великий прародитель сам отвечал за свои поступки.
Я вздохнул.
– Ах, отец Дитрих! Если бы вы знали, как в моем королевстве даже со взрослыми обращаются, как с несмышлеными младенцами! А те, представьте себе, только рады. Никто из них не виноват, виновато правительство, соседи, жена, дети, начальство, погода, вино…
Он покачал головой, в глазах недоверие сменилось улыбкой. Решил наверняка, что шучу таким образом, как можно жить в таком мире и оставаться мужчиной.
Я принял благословение, а отец Дитрих, привычно осенив меня крестом, толкнул соседнюю дверь, где располагаются алхимики. Я с замиранием сердца прикинул, получается ли смычка религии и науки, вдруг да в самом деле получится, пока и религия, и наука вот такие младенцы, еще не оформились в законченные и непримиримые доктрины.
Зайчик шумно вздохнул, я повернулся и чмокнул в мягкий бархатный нос.