Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
– Добро пожаловать в ад, - сказал я почти бодро.
– Укрепитесь духом, сэр Тамплиер. Видите исполинскую как бы крепость, похожую на что угодно, даже на гору?.. Нет, я ее тоже не вижу, но она где-то есть. Это цитадель бывшего ангела, а ныне архидемона. Там он укрепился со ста тысячью своих сторонников. Примерно так. Точно не знаю, это я наугад, чтобы вас подбодрить.
Он прошептал в священном ужасе:
– Со ста тысячью демонов?
– Нет, - заверил я успокаивающе, - демонов там едва ли треть. Остальные - преступники, отбывающие заслуженное наказание, пусть и весьма суровое. Им пообещали свободу, если будут бороться против небесного легиона. Хотя, думаю, они и так бы боролись. Вы готовы?
Он, бледный и с вытаращенными глазами, сказал, лязгая зубами:
– Только ради этой минуты… стоило родиться… жить и умереть!
– Сперва победить, - уточнил я педантично.
– Впрочем, после такой великой победы излишков населения вряд ли будет… много. Возможно, придется папе римскому снова разрешать многоженство, чтобы выровнять популяцию…
В сторонке прозвучал весьма презрительный голос Азазеля:
– Кто о чем, а вшивый о бане.
Тамплиер посмотрел на меня набычившись, еще не опуская забрала, но с таким видом, словно уже смотрит в щель и опускает копье острием в мое сторону.
– Сэр Ричард?
– Мужчин погибнет слишком много, - объяснил я скорбно.
– В сражениях, если вы не знали, гибнут почему-то в основном мужчины. Все зло из-за женщин! Когда уцелевшие герои вернутся, обнаружится, что на каждого теперь по двадцать-тридцать женщин. А в некоторых особо пострадавших областях и по сто.
Он посмотрел на меня с подозрением:
– Что-то у вас голос звучит как-то с подъемом.
– Ну что вы, - ответил я фальшиво, - это у меня так выражается печаль и сострадание. Через антифризу. Или антитезу. Своеобразный такой катарсис.
– А заодно, - поинтересовался он, - прикидываете варианты переселения в места, где их по сто?.. Вы точно не перепутали сторону?
– Я король, - объяснил я, - как я могу быть на стороне мятежников? Хотя вообще-то подумываю по ночам выходить под маской таинственного мстителя и сражаться против ненавистного тирана Ричарда!.. За права простого народа. Как вам такая идея?
Он скривился, словно хлебнул уксуса.
– У вас все идеи такие?
– Есть и еще круче, - сказал я.
– Но не скажу.
– Слава богу, - сказал он.
Я сказал с неудовольствием:
– Нежные вы все больно! Трепетные и ранимые, как бабочки-капустницы. А-а-а, вон и наши показались! Ну, сэр Тамплиер, вас ждет новое испытание. Это все ангелы.
Он повернулся и смотрел все так же набычившись и с неверием на входящее через узкий проход в скалах войско в сверкающих доспехах. Конных почти нет, только пешее войско, вооружены короткими блестящими мечами, панцири сверкают, словно на них падает солнце, хотя со всех сторон только красный свет разных оттенков от темно-багрового до светло-алого.
– Не совсем, - проговорил он озадаченно, - что-то я не понял… А где копейщики? Лучники?
– Это же ангелы, - напомнил я.
– Для сражений на земле должны были облечься плотью. Вот и облеклись.
Он проговорил с непониманием:
– Все выбрали мечи?
– Ну да, - ответил я.
– А что не так? Луки, арбалеты и копья - непрестижно. Символ благородства - меч. Хотя рыцари пользуются еще топорами и молотами, однако их используют люди и неблагородного происхождения… В общем, вы поняли, благородный сэр.
– Понял, - проворчал он.
– Да, соратники у нас еще те.
– Вижу, - сказал я бодро, - вы уже осваиваетесь. Оставляю вас, сэр Тамплиер, а я хочу постараться насчет еще одного соратника. Он юн, но так же, как и вы, настолько чист душой и мыслями, что никакая скверна здесь его не затронет, не запятнает и не нанесет заметного ущерба.
Он буркнул с недоверием:
– Совсем младенец?
– Только душой, - заверил я.
– А так уже вполне половозрелый, хотя, думаю, о таком и не догадывается и даже потом не поймет, зачем ему такое. Вы вот уже знаете, сэр Тамплиер.
Он вздохнул, перекрестился:
– Грешен, признаю.
Я отошел в сторону и шепнул тихо, надеясь, что невидимый Азазель услышит:
– В Храм Истины могу и сам, хотя темную корону там не жалуют, успели с нею повоевать, а вот обратно сумеешь еще одного?
Голос прозвучал, казалось, в самом ухе:
– Такого же?
– Да. Только полегче.
Донесся сильный вздох.
– Если полегче, то смогу. Зачем я его вздумал переть вместе с конем? Я же думал, под ним в самом деле конь, а не скачущий по суше безумный левиафан!
– Не надорвался?
– Почти, - ответил он.
– Хорошо, вовремя опомнился.
– Еще раз так сможешь? Уже без коня?
Он проговорил медленно, словно своим мыслям:
– Даже не знаю… Что-то не очень хочется появляться не то что в Храме Истины, но даже вблизи. Какое-то недоброе предчувствие.
Я сказал с оптимизмом:
– Да брось! Это женщины постоянно что-то чувствуют, а мы, мужчины, этой хренью не страдаем. Мы вообще ничего не чувствуем!
В его тихом голосе прозвучало недоумение:
– Это как?
– Либо знаем, - объяснил я бодро, - либо нет.
– Счастливый ты, - буркнул он.
– Хотя… почему не рискнуть? Только бы не шарахнули эти сумасшедшие… Монахи всегда фанатики.
– Да брось, - сказал я с недоверием, - ты же один из Первозданных!.. Неужели кто-то из смертных может повредить такому ангелу?
Я его все еще не видел, но чувствовал, что смотрит искоса.
– Сам знаешь, много небесных ангелов сегодня поляжет от человеческих рук. Люди быстро учатся. Хорошо, чтобы ты сохранил больше сил для битвы, я сам перенесу тебя поближе к Храму. Дальше ты сам. А потом так же точно заберу обратно.