Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
Монахи, вооружившись дубинками, от которых темной тени вреда точно никакого, зато придают отваги самим загонщикам, двинулись галдящей толпой из общего зала в сторону тех келий.
Я был в келье, когда Смарагд забежал ко мне, возбужденный и взъерошенный.
— Брат паладин, вы идете? Вдруг там ее встретим?
— И что сделаете? — спросил я скептически. — Хотя, конечно, лучше пойти, чем оставаться в стороне, а то и вовсе позади.
В коридоре нас ждал Жильберт, на худом костлявом плече дубинка таких размеров,
— Брат Гильберт уже повел первый отряд на прочесывание!
— Удачи, — пожелал я. — Невероятной.
Мы вышли в первый зал, полупустой, к нам сразу присоединились трое слоняющихся там бледных монахов со встревоженными лицами, из всего оружия у них только серебряные крестики, зажатые в ладонях.
Я первым ощутил приближение опасности, остановился и выдернул меч из ножен, хотя и сам чувствую спинным мозгом бесполезность этого жеста.
Жильберт оглянулся.
— Брат паладин?
— Замри, — велел я.
Опасность приближается, уже не просто опасность, а беда, катастрофа, я стиснул челюсти и задержал дыхание, готовый к короткой и яростной схватке.
Из стены выметнулась огромная темная тень, нечто подобное чудовищно раздутому нетопырю с крыльями размером со створки ворот, я ощутил и ее непомерный вес, и леденящий холод, и страх, сковавший мое тело.
Тень стремительно приблизилась и без остановки одним движением метнулась в сторону и пропала в другой стене, за долю секунды преодолев широкое пространство зала.
Я стоял неподвижно с бешено стучащим сердцем, монахи охали и крестились, а брат Смарагд спросил внезапно:
— Брат паладин, а почему та черная тень избегает вас?
Я пробормотал:
— В самом деле?
Брат Жильберт сказал с неловкостью:
— Вообще-то мы с братом Авенариусом тоже заметили. Она мчалась прямо на вас, но отшатнулась, словно испугавшись, и, пробежав по потолку, унеслась в сторону подвалов.
— Вот-вот, — сказал Смарагд настойчивее. — Брат паладин, вы как-то можете объяснить?
— Нет, — ответил я честно. — Хотя меня это радует. Раньше всякая гадость набрасывалась на меня весьма охотно. И с удовольствием.
Жильберт сказал с сомнением:
— Может быть, у брата Ричарда велика сила святости?.. Ну что вы так, братья, я только предположил! Брат паладин сказал же, что можно высказывать самые дикие идеи!
— Это слишком дикая, — ответил Смарагд рассерженно. — Брат паладин все еще воин, святости в нем быть не может, потому что не может. Любой человек, проливающий кровь… пусть даже преступников, далек от святости!
— Тогда что? — спросил Жильберт. Он внимательно всмотрелся в мое лицо. — Брат паладин, вы что-то знаете.
Я покачал головой.
— Если бы.
Он сказал настойчиво:
— Или предполагаете нечто особое, но нам не говорите. Верно?
— Не
Он вздохнул.
— Ладно, у нас не капитул, а у вас есть право не отвечать на вопросы. Однако, брат паладин, всем нам помогло бы, делись вы с нами даже малейшими догадками.
— Да, — сказал я торопливо, — да, конечно. Как только, так сразу, я обещаю.
Они заметили, что я говорю тише, а губы мои едва двигаются. Я в самом деле чувствовал, как холодный ужас охватывает меня всего.
Эта темная тень, воплощение зла, похоже, в самом деле избегает меня потому, что боится. Но не из-за святости, которой во мне в самом деле как бы маловато, если говорить вежливо и с расшаркиваниями.
Похоже, боится меня, как мелкий хищник, который избегает крупного.
Моя идея кажется дикой самому, потому никого пока не посвящаю в подробности, посещаю все те места, что в центре кружков на карте монастыря, и тщательно переписываю всех, кто там трудится.
Когда наконец составил подробнейший список, никого не упустив, долго ломал голову над перечнями имен, но, увы, никаких закономерностей, никаких совпадений, каждый на своем месте…
Гвальберт то и дело заглядывал ко мне, но, видя мое расстроенное лицо, вздыхал и уходил, наконец перестал появляться вообще.
Этой ночью я снова услышал далекое пение, на этот раз сумел сосредоточиться и сообразил, что пение, так сказать, тоже призрачное, слышу только я, потому что оно такое вот… призрачное, словом.
Сам призрак выплыл из стены, чуть более плотный, чем в прошлый раз, я рассмотрел на лице выражение сильнейшей тревоги.
— Иду, — ответил я вслух. — Нет-нет, Бобик, ты спи! Я ненадолго.
Он посмотрел на меня мутным взором и снова опустил голову на пол. Я ухватил меч и выскочил за призраком, что медленно продавился сквозь стену рядом с дверью.
В коридоре тихо и пусто, свечи горят так же, как и днем, но теперь я по каким-то признакам, которые и сам не могу назвать, улавливаю, что наступила полночь, все монахи спят после трудов праведных и борются с плотскими соблазнами, ибо Санегерийя посещает и монахов, особенно тех, кто помоложе и хорошо покушал на ночь мясных блюд со специями.
Призрак уплывает быстро, гораздо быстрее, чем в прошлый раз, но сейчас вроде бы управляет своим движением лучше, по коридору пронесся, не касаясь стен, умело повернул в зале, дальше лестница вниз, я побежал за ним следом, прыгая через две ступеньки и рискуя на каждом шаге поскользнуться, камень под ногами заметно истерт…
Еще поворот, и тут призрака вдруг потянуло в стену. Я видел, как он напрягся, пытается удержаться, но та сила мощнее, он обратил ко мне искаженное усилиями лицо, одной рукой пытается ухватиться за камень… или не за камень, а другой начал суетливо рисовать что-то в воздухе.