Ричард Длинные Руки - принц
Шрифт:
Я спросил встревоженно:
— Что-то не так?
Он покачал головой.
— Церковь целиком за, я уверен, подпишется под каждым словом. Я уже отослал пару экземпляров в Ватикан. Но, сын мой, на тебя и так уже обратили внимание многие весьма влиятельные силы. А теперь тебе придется вообще… непросто.
— Какие мягкие слова подбираете, — сказал я. — Как будто до этого было просто!
— Просто, — ответил он. — Совсем просто. А вот теперь твоя жизнь превратится в ад.
Я воскликнул, шокированный:
— Отец Дитрих! Вы такие слова употребляете!
— Какие? —
— Нецерковные!
Он сказал мирно:
— Архиепископом проще стать, чем святым. Своей хартией ты задел слишком многих… Отдачу получишь не сразу, а вот приказ устранить тебя уже отдан.
Я охнул.
— Устранить? Я думал, только я такое словцо употреблял. Ах да, наша кроткая церковь не приемлет даже слово «убийство»…
Он поморщился.
— Погоди, давай о тебе. Со мной семь монахов, они возьмут на себя защиту твоего дворца. Нет-нет, твои охранники останутся, но у монахов другое оружие. Они почувствуют любые проникновения с помощью магии и сразу же нейтрализуют.
Я спросил тревожно:
— Кто хочет моей гибели?.. Король Кейдан?.. Или король Вендовера?
Он коротко усмехнулся.
— Ты сам недооцениваешь свою мощь. Помимо десятка королей ты встревожил различные тайные культы, что держатся старых взглядов. Ты разозлил многих магов, а после оглашения манифеста добавятся и могущественные лорды. А они, как ты уже давно понял, сильнее королей. Их сотни.
Волны холода охватывали меня с головы до ног и проникали в сердце. Я заставил себя держать голос ровным, когда проговорил через силу:
— Я не отступлю. Ибо прав зело.
Он не отрывал от меня испытующего взгляда.
— Ты прав, даже более чем прав. Словно сам Господь подсказал тебе слова этой хартии, пронизанной от начала и до конца милосердием и добротой…
Я поморщился: не люблю, когда меня называют добрым, я все еще не вышел из дурацкого возраста, когда играют за темных, а самые тупые из нас мечтают быть похожими на бандитов. А я хоть гений и красавец, но дурь из меня иногда вылезает сама по себе и каркает во все воронье горло, за что потом бывает стыдно… через несколько лет, если вспомню.
— Отец Дитрих, — пробормотал я, — вообще-то я больше забочусь об экономической составляющей. Свободные люди работают всемеро больше рабов, вчетверо больше крепостных и втрое — чем подвластные местным лордам. Свободные вообще жилы рвут! Я просто стараюсь, чтобы на каждого человека в королевстве приходилось больше произведенного продукта. Тогда и он будет богат, и я… получу в виде налогов больше.
Он смотрел исподлобья, лицо не изменилось, хотя внутри, полагаю, поморщился. Я должен был хотя бы из вежливости сказать о страстной жажде принести людям добро, свет и щасте.
— Хорошо, — сказал он, — монахи, с твоего позволения, сейчас осмотрят дворец и перекроют святыми молитвами все ходы-выходы, в том числе и те, о которых ты и не подозреваешь.
Я пробормотал:
— Есть слух, что некоторые злодеи могут ходить вообще сквозь стены…
— Могут, — ответил
Я спросил настороженно:
— Даже от меня?
— У них обет молчания, — сообщил он. — Кстати, твою коронацию проведу я.
Я вскрикнул обрадованно:
— Отец Дитрих!.. Наконец-то не самозваное нечто, а действительно легитимное!
Он усмехнулся, покачал головой.
— Это всего лишь титулы. Но, ты прав, пока они властвуют над людьми, мы будем их использовать. У тебя, как я понимаю, все готово?
— Тороплюсь, — признался я. — Вернее, спешу. Так много еще надо сделать!
Он кивнул.
— Народ уже созвал?
— Велел пригласить, — сообщил я. — К обеду должны собраться.
Он прислушался к говору за окнами.
— Тогда пойдем.
В большом зале отдельной группой держатся высшие и верховные лорды: графы Альбрехт, Клемент, Меганвэйл, Арнубернуз, Фродвин и Буркгарт, бароны Будакер, Хельмут, Бредли, военачальники Габрилас, Елиастер, Фитцуильям, Бэрбоун, Харли Квинн и Джижес Крейст; отдельной группой держатся военачальники скарляндской армии: Шварцкопф, Ханкбек, а также практически все вожди племен, а вон те немногие из турнедцев, что здесь, а не с рейнграфом Чарльзом Мандершайдом и стальграфом Филиппом Мансфельдом… Они практически смешались с армландцами, помнят, что отныне их армии едины.
Дальше всех от трона оказались барон Джижес Крейст, виконт Кэвин Майкл, барон Уильям Ланкашнер и остальные шателленцы, прибывшие на мой зов.
Эльфийка, едва не падая на каждом шагу в обморок от ужаса, шла со мной рядом, мелко-мелко перебирая задними лапками, в церемонном платье принцессы, золотые волосы туго заплетены в косу, получилась толще руки взрослого мужчины, вся переплетена лентами, это имитация целомудренного платка, туфельки служанки подобрали ей на самом высоком каблуке и полдня учили ходить, не падая и не хватаясь за стены.
Ноги ступают по красным коврам, проложенным длинной дорожкой под сень роскошнейшего балдахина, воздух наполнен ароматами ладана, везде блеск золота, как от украшений на стенах, так и от богатых одежд, где золотые цепи и бляхи выставлены напоказ.
Под балдахином блистают роскошью богато инкрустированные серебром и золотом два трона, которые с удовольствием присвоил бы даже император.
Вообще-то я собирался короноваться в одиночку, но когда увидел, что их два, то сразу же пришла дикая идея: а почему нет? Пока меня ангелы с рогами будут носить по свету, здесь продолжит сидеть принцесса Лалаэль. И лордам приятнее преклонять колено перед безумно красивой трепетной эльфийкой.