Ричард Длинные Руки – сеньор
Шрифт:
Я покачал головой, плечи мои раздвинулись, я сказал хвастливо:
– Да, паладин, а не какой-то задрипанный рыцарь, что слагает сонеты в честь бабс. Паладин верно служит Истине, как я уже сказал, Справедливости, а бабы… это так, мелочи. Бабам пусть служат, как вы верно сказали, простые и простейшие рыцари. Бабам служить – ума не надо… Но вы правы, что-то нехорошее в том, чтобы посылать проникателей в ваш замок. Мы же не враги, верно?.. Если проникнут случайно в вашу спальню, то это еще ничего, посмотрю с удовольствием… Вот видите, какой я честный, во всем признаюсь! Но если застанут вас в отхожем месте, когда вы, с выпученными глазами и покрасневшим ликом…
Она вскрикнула негодующе:
– Прекратите!.. Вы… вы даже не паладин! Хорошо, вы доказали, что вы – сильнее. Что хотите теперь? Да, я ваша пленница. Что вы хотите?
Я сказал галантно:
– Что вы, что вы! Это я ваш пленник. Ну-ну, не всерьез, конечно, а чтоб приятно для ушей. Льстивое слово даже мужчинам приятно, а уж вам…
Она смотрела с восхитительной ненавистью. Мои глаза, надеюсь, смотрят в ответ чисто и честно. Галантность галантностью, я еще и не то скажу, все умеем бабам говорить приятное, чтобы шибче раздевались, но это только говорить, а наяву я хрен кому дам сесть себе на шею и свесить лапки. Бабы – тоже люди, а людю могу по сопатке, если увижу, что он собирается замахнуться.
– Значит, – спросила она с дерзостью отчаяния, – вы по крайней мере меня… выпустите обратно?
– О чем разговор! – воскликнул я. – И даже не надругаюсь над вашей невинностью! Я ж паладин, а это накладает моральные обязательства. Как рыцарь, я вас считал бы слабой бабой и слагал бы вам… словом, слагал. Как паладин, я вас чтю и считаю за человека, хоть и при вторичных половых признаках. Человека я могу и меж ушей, не то что бабу, которую нельзя и пальчиком, чтоб потом не было мучительно стыдно.
Глава 6
На ее открытом лбу пыталась проявиться морщинка, результат мучительнейших раздумий, не лучше ли прикинуться просто бабой, ведь красивая же, неужели этот лох не клюнет, не развесит уши, не потечет слюной, тогда его можно и расколоть до самого места, которым думает… но это ж так противно – прикидываться бабой, терпеть щупающие руки и даже хихикать, жеманничать и улыбаться, как будто млеешь, как будто это нравится, когда этот дурак сопит и никак не может распутать шнуровку на груди…
– Поздравляю, – сказал я.
– С чем? – спросила она испуганно.
– С решением.
– Да? А какое решение я приняла?
– Правильное, – одобрил я. – На фиг мне еще одна баба? Вон их сколько бегает на кухне…
Она взвилась, глаза свернули зелеными молниями:
– Я не ровня кухарке!
Я выставил перед собой ладони.
– Я разве такое сказал? Конечно же – нет. Но ваше тело не… не в такой мере отличается от кухаркиного, как содержимое вашей черепной коробки от кухаркиного… содержимого. Говорят, что с умной женщиной днем – тяжело, а ночью – просто невозможно, но это для конюхов и тяжело, и невозможно. Мы же могли бы пообщаться на любом уровне.
Она спросила подозрительно:
– Вы имеете в виду уровни магии?
– Нет, я скорее об общечеловеческих ценностях. Сейчас все рухнулись на общечеловеческих, а они… Не слыхали? Да это все просто: один пророк заявил, что все ценное, что нас объединяет, оттуда, сказал и указал пальчиком в небо. Второй чуть опустил ладонь и похлопал себя по лбу: нет, отсюда. Пришел третий пророк, который и создал христианство, опустил ладонь еще ниже, к сердцу. Мол, любовь нас объединяет и все такое. Четвертый мудрец опустил ладонь еще ниже…
Она смотрела с недоверием, следила за моей ладонью.
– Это что же, нас объединяет желудок?
– Да, – ответил я, – как общечеловеческая ценность. Но пришел пятый мудрец и опустил еще ниже…
Она сказала поспешно:
– Не опускайте! Нас это никогда не объединит.
– Нас, – уточнил я, – это человечество или нас с вами?
Она посмотрела с отвращением.
– Ни человечество, ни нас с вами. Если вы в самом деле не собираетесь меня держать в качестве пленницы, то я хотела бы отсюда убраться.
– Я понимаю вас, – ответил я. – Но, леди Клаудия, мне нужна полная инфа, что вы хотели добыть в этом замке? Что именно вас сюда привлекает? Тянет? Ради чего все-таки пошли на риск, ведь риск был, вы его чувствовали… и все-таки рискнули?
В ее глазах вспыхнуло изумление.
– Так вы… даже не знали?
Я молча полюбовался ее смятением, на ее бледных щеках расцвел ярчайший румянец, глаза заблистали, а дыхание стало прерывистым.
– Нет, – ответил я откровенно.
– Какая же я… – прошептала она в отчаянии. – А я решила… я пришла либо взять, либо выторговать… Вы просто дьявол! Если бы я знала, что вы даже не знаете, что именно искать…
– Так скажите, – предложил я. – Все равно не знаю где. Это не замок, а какой-то таможенный терминал с конфискованной контрафактной продукцией! Всю жизнь можно рыться, и хрен что найдешь. Хрен – это такой овощ.
– Магический? – уточнила она.
– Да, – ответил я, – в определенных случаях.
Ее глаза стали острыми, лицо же, напротив, застыло, окаменело.
– Почему вы решили, что я вам вот так все и выложу?.. Может быть, я пока еще и сама не знаю, что я хочу?
– Ого, – сказал я, – настоящий мужчина – тот, кто хочет все, а настоящая женщина – та, которая не знает, чего хочет. Так?
Она просияла.
– Точно! Какой вы умный, сэр Ричард!
– Когда мужчине говорят, что он умный, это значит, что другого такого идиота найти трудно. Леди Клаудия… видите, как уважительно произношу ваше трудновыговариваемое имя? Так во мне и норовит Клавой назвать, но я с первого раза запомнил! Это значит, что вы хоть и блондинка, но… либо крашеная, либо мутант. Потому я к вам со всей серьезностью, прошу и вас так же ко мне. Я понимаю, в рыцари принимают здоровых, а с таких нечего спрашивать, как с умных, но я тоже немножко двухголовый… в смысле, мутант. Так вот как мутант мутанту и говорю: леди Клаудия…