Ричард Длинные Руки – виконт
Шрифт:
Я слушал, начиная понимать, почему всякий раз настораживается, когда произносят его имя. Смит — не дворянское имя, вообще не благородное, его носят только простолюдины, ибо Смит — означает «кузнец», и, хотя к нему прилагается «сэр», все равно каждому видно издали, что благородных предков у этого здоровяка нет.
Дурень, подумал я сочувственно. Наоборот, всякому видно, что «сэр» получил не благодаря длинному хвосту благородных предков, а своей отвагой, воинскими подвигами, силой и вообще победами. А он все прислушивается, не произносит ли кто-то со скрытой издевкой, постоянно
— Кто хорошо служит своей родине, — сказал я, — тот не нуждается в предках.
Он переспросил в недоумении:
— Родине?
Я запнулся, промямлил:
— Ну… в смысле, праведным людям не нужны длинные хвосты из предков. Если есть честь и мужество, если их не ронять, слава сама найдет! А короли… на то они и короли, заметят и оценят. И все воздадут. Догонят и еще дадут!
Он сердито сопел, глаза сверкали, и кулаки сжимались, словно уже повергал противников, посмевших усомниться в его благородном происхождении. Я лег и закрыл глаза, делая вид, что сплю. Пес посмотрел на меня внимательно, отошел к двери и лег у порога.
Глава 14
Смит шумно повалился навзничь и захрапел чуть ли не раньше, чем голова коснулась подушки. Пес приподнял голову и смотрел очень внимательно, как я встал и оделся снова. Смит похрапывает, лицо все еще злое, усы воинственно шевелятся. Я перебросил через плечо перевязь с мечом, подумал и взял лук. Молот, понятно, на поясе.
Пес вздохнул, в теплых коричневых глазах пожелание спокойной ночи.
— Уже скоро, — успокоил я. — Ровно в полночь, когда начнут бить кремлевские курсанты…
Пес вздрогнул от легкого шуршания, на стене образовался светящийся прямоугольник. Знакомо зашипело, прямоугольник входа в зачарованные пределы гостиницы оконтурился светящимся шнуром, словно с той стороны прожигают автогеном.
Я сказал с натужной бодростью:
— Тиха украинская ночь, но все равно охраняй сэра Смита, как охранял бы сало.
Пальцы уперлись в твердое, я напомнил себе, что на мне просто бьют микробов, прошел, как через душ с инертным газом. По глазам ударил яркий свет, бесконечный коридор освещен ярко и празднично. Светильники расположены на равном расстоянии между дверьми по обе стороны, дверные ручки золотым пунктиром уходят в римановские геометрии.
Я сделал шаг, внезапно сзади шумно дохнуло. Сердце остановилось, я в ужасе схватился за рукоять меча и за молот, развернулся с такой скоростью, что едва не оторвалась голова.
Огромный черный зверь, в котором не узнал Пса, протиснулся через стену и прыгнул на меня. Хвост звучно лупит по бокам, горящие безумным пурпуром глаза бросили зловещий свет на стену.
— Ты… — выдохнул я, хватаясь за сердце, — меня заикой сделал… Или инфарктником… Но ты молодец…
Пес ринулся целоваться, жадный на похвалу, как и все люди. Я похлопал по лобастой голове, почесал за ушами. Пес попробовал брякнуться на спину и растопырить лапы, чтобы почесал еще и брюхо, как у кабана, но я вытащил меч и нацарапал крест на стене, затем на ближайшей двери.
— Ну, — сказал я с сильно бьющимся сердцем, — помолясь и все такое…
Я налег на дверную
Окно закрыто чем-то вроде жалюзи. Я осторожно ступил через порог, Пес посмотрел с удивлением, вбежал и, прежде чем я успел остановить, все обегал и обнюхал, вернулся с недоумением в дьявольски красных глазах: нет дичи, ну нет совершенно!
— Здесь нам ловить нечего, — произнес я. — Топаем дальше…
Пес выбежал первым, попрыгал в коридоре, приглашая пуститься наперегонки, идеально ровный и бесконечно длинный коридор предрасполагает. Я вздохнул, мы не в том времени, сейчас все двигаются медленно, перешел к следующей двери и подергал дверную ручку. Заперто. Третья тоже не подалась, как и четвертая, пятая, шестая… На седьмой висит золотой треугольник, я сперва обрадовался, что это нечто вроде нашего «Don’t disturb», поднял кулак для стука, но в последний момент заколебался. Я жажду встретиться с существами других эпох, но вдруг этот постоялец сперва даст в лоб, а потом спросит, какого хрена я стучу в номер, на котором ясно же указано, что всякий, кто подистурбит — получит в лоб? Вообще-то я готов получить в лоб за ценную информацию, но кто знает, не придется ли меня соскребать с противоположной стены?
Я нацарапал на двери два креста, для надежности продублировал их на стене, а еще нанес пару заметных царапин на массивную дверную ручку. Пес наблюдал с интересом, я спохватился, велел:
— Запомни эту дверь!.. Хорошо запомни. На обратном пути заглянем.
Пес перевел взгляд на дверь, затем на меня. Мне показалось, он понял. Снова несколько комнат заперты, но сердце мое стучит в надежде и ожидании.
— Ты мой, — сказал я Псу. — Даже если встретим кого-то из тех, кто тебе знаком больше. Все равно ты мой, я тебя люблю!
Пес подпрыгнул и, как я ни уворачивался, ухитрился лизнуть в нос, поясняя, что и он меня любит, что никогда не бросит, он же не кошка и не женщина, он любит в самом деле, по-честному…
Одиннадцатая дверь впустила с готовностью, комната стандартная, но за широким окном жуткий постъядерный пейзаж, низко нависшее багровое небо с быстро бегущими тучами, похожими на кровавые реки, а под ними черные обугленные остовы многоэтажных домов. В тучах время от времени полыхают белые молнии, доносится тяжелый грохот, похожий на орудийную канонаду.
Мне показалось, что сполохи пробегают и по стенам, а грохот встряхивает безделушки на полках. Долго стоял оцепенев, попробовал открыть окно, не поддавалось, да и не отыскал никаких защелок.
Пес смотрел равнодушно, я вспомнил, что животные не воспринимают изображения, сказал, дрогнувшим голосом:
— Скажи честно, это не окно, а картина? Живая картина? Наподобие скринсэйвера?
Пес смолчал, по его виду и так понятно, я снова посмотрел на жуткое зрелище, облака бегут и бегут, а между домов вот-вот появится что-то или кто-то… Однако и эти возможности для хорошего скринсэйвера ничего не значат, могут разыгрываться настоящие сценки…