Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
Сигизмунд сказал строго:
– Гугол, не умничай. Антихрист – это тот, в ком нет Христа. А есть только Зло. Много Зла. Больше, чем у кого-либо!
Гугол покачал головой.
– Да? – спросил он с сомнением. – А я побаиваюсь, что может быть похуже.
Сигизмунд вскинул брови.
– Что может хуже?
– Антихрист может быть человеком не столько тем, в ком нет Христа… а оказаться тем, в ком ничего нет. В ком вообще нет души! А это, знаешь ли… Сейчас боремся со Злом, с теми, у кого злые души. Подлые души! Лживые, проклятые, прожженные, рваные, грязные, нечистые,
От каждого его слова меня осыпало морозом. Дарвин, Павлов, а потом и Фрейд четко доказали, что души у человека нет, а есть одни рефлексы. И вообще человек должен жить умом. Разумом.
– Умничайте, умничайте, – проворчал я с наигранной бодростью, хотя на душе скребли кошки. – Мне больше мяса останется…
Сигизмунд молча, по-рыцарски протянул руку и схватил следующий по размеру кусок, он просто выжидал, пока первый кусок возьмет сюзерен, порядок кормления в стае таков, а Гугол взял тот, что к нему ближе, хорошее воспитание получил, значит.
Он же успокаивающе пробурчал с набитым ртом:
– Пусть будет и то, и другое. У кого душа, у кого рехлексы… Надо у вашего священника спросить, что это такое…
Мои челюсти застыли, словно попали в смолу. То ли я сказал вслух, то ли Гугол сумел прочесть мои мысли…
Утром мы проснулись почти в другом мире. Чем дальше мы забирались на юг, тем чаще я видел чистое синее небо. Но сегодня, едва раскрыв глаза, я уже стучал зубами, ежился, тянул на себя несуществующее одеяло.
Тучи идут сплошняком, гадкие серые тучи, похожие на склизких улиток. И ползут так низко, что задевают верхушку дуба, моросят мелким, едва заметным гадким дождиком. Дерево кажется одним гигантским зверем, что покорно застыл под дождем, ибо бежать некуда. Ветки смиренно опущены почти к земле, с каждого листка срываются тяжелые капли, сами листья кажутся темными, осенними, вот-вот начнут сыпаться.
Если в грозу дуб бодро встряхивается, как молодой пес, показывает клыки, жадно хватает влагу листьями, ветками, трещинами коры, то сейчас даже внизу между корнями стоят темные теплые лужи, а их не пьют про запас, ибо зачем влага на зиму, на морозе ствол разорвет вовсе, сейчас все наоборот, от влаги пора избавляться…
Куда ни достигал взор, всюду мчатся бурные ручьи, несут листья, сор, пустые птичьи яйца и даже гнезда, тащат ветки и пробуют ворочать камни, а то и подмыть какого лесного великана.
– Когда же все успели?.. – проворчал Сигизмунд очень по-взрослому. – Не иначе как колдовство…
– Да, – поддакнул Гугол. – Все, что непонятно, колдовство.
Сигизмунд заподозрил насмешку, сказал строго:
– Неисповедимы пути Всевышнего!
– Да-да, кто спорит?
– Ты, ехида, споришь!
– Да ни в жисть…
Они все же заспорили, ехали, пререкаясь, оба начитанные, оба хорошо знающие историю этих королевств, хотя и трактующие ее несколько по-разному. Я слушал их вполуха, но перед моим взором картина вырисовывалась весьма нерадостная.
На землях Срединных Королевств от Аганда и до Ясти Депра, в Сизии, Меции и до самых дальних Арендских гор,
Да что там дикие племена: проповедники и пророки пронесли свет христианского пламени в неведомые ранее земли Гиксии и Горланда, Бриггию и Шумеш, Бурнанду и Мезину и даже на острова Гагинии. Везде достигало слово Христа, и казалось, вот-вот весь мир познает свет истинной веры.
Но то ли успокоились, то ли передышка затянулась, и вот по всему крайнему югу понесся холодный смерч Тьмы, за которым двигались толпы чудовищ. Тьма захватила весь юг, испепелила христианские страны Бурнанду, Гиксию и Горланд, а все христиане погибли в страшной резне. Затем Тьма двинулась на Бриггию, Шумеш, и там горели города, монастыри, церкви, христиане принимали смерть мужественно, их распинали, жгли на кострах, у детей вырывали сердца, а родителей заставляли их есть. В церквах устраивали конюшни, а распятия использовали как мишени для обучения стрелков.
Один за другим гибли осажденные монастыри, которые основали первые аскеты, ставшие святыми и покровителями тех мест, гибли церкви, что по мощи стен могли тягаться с самыми укрепленными замками. Говорят, в самом сердце захваченных земель устояло только королевство-крепость Кернель, крохотное, горное, защищенное природой лучше, чем это сделали бы самые искусные инженеры-строители. К тому же королевство охраняет могучий святой, однако его сил хватает только на то, чтобы не дать силам Врага взломать стены, но отбросить их не может…
Раздавлена, унижена, брошена в грязь богатая и цветущая страна Мезина, полностью захвачен Транг Депт, даже свирепые степняки приняли власть Тьмы, и теперь их лучшие воины идут под знаменем короля Карла. Кто не признавал их власть, тех вырезали начисто, кто сопротивлялся долго, а потом все же покорялся, тех вырезали тоже, включая младенцев, а города жгли.
Исчезли яко дым могучие государства Варт Генц, Скарлянды и Упарингия, где вера была достаточно крепка, чтобы всего за десяток лет с Начала вытеснить всю нечисть за пределы, а от огромного королевства Месонг уцелел клочок где-то в горах, куда поленились подняться идущие вперед и вперед войска Тьмы.
И вот теперь мы едем через совсем недавно христианский Варт Генц, едем крадучись, едем и затихаем на полуслове, уши на макушке. К счастью, никто не ждет такой дерзкой вылазки, потому пока не встретили ни одного конного отряда на дороге, который спрашивал бы подорожную грамоту и куда, и зачем, и по какому делу.
Впереди у края дороги высился белый камень. Я не увидел на нем каких-либо знаков, размахнулся совершенно бездумно, ибо надоели и спор двух умников, и собственные тяжелые мысли. Рукоять молота вырвалась из моей ладони с силой, словно лягушка оттолкнулась лапами. Молот полетел, хлопая по воздуху единственной лопастью. Я успел подумать, что веду себя, как мальчишка у телефонной будки ночью, что, хмелея от безнаказанности, срывает трубку и бьет стекла…