Риэго
Шрифт:
Линии смешались, началось братание. Сам Бальестерос оказался в объятиях Риэго. Двух генералов тесным кольцом окружили офицеры-конституционалисты.
Как будто все идет гладко… Но Бальестерос, захваченный врасплох неожиданным поворотом событий, говорит более откровенно, чем сам того хотел бы. И Рафаэлю становится ясным, что дон Франсиско зашел слишком далеко в своих отношениях с врагом и от соглашения с французами не откажется.
При таких обстоятельствах пришлось действовать решительно. Офицеры Рафаэля, как
Наступил решающий момент.
— Солдаты, товарищи мои и братья! — обратился Риэго к войску. — Я прибыл к вам из Кадиса от наших конституционных кортесов. Изменивших генералов я покараю и поведу вас в бой за…
Но ему не дали договорить. Со всех сторон несутся крики:
— Долой войну!..
— Освободите дона Франсиско!
— К дьяволу черных!
Риэго надрывается:
— Солдаты! Я взываю к вашей…
Но уже осмелели офицеры-капитулянты:
— Это подлый предатель! Он взял нашего командующего обманом!
К Риэго подбегает генерал Балансат:
— Сейчас же освободите дона Франсиско, или я прикажу стрелять!
Риэго готов был дать бой. Но тут вернувшиеся разведчики донесли, что две бригады Бальестероса возвращаются в лагерь. С часу на час могли нагрянуть и французы. Надо было поскорей уходить.
Форсированным маршем уводил Риэго своих людей. Ни один офицер, ни один солдат из корпуса Бальестероса не последовал за ним. Более того, почти вся его кавалерия осталась с изменниками.
По пятам за отступающими гнался Боннемен. А от Кордовы на них устремился генерал Фуассак-Латур.
К вечеру 12 сентября Риэго с двумя с половиной тысячами Солдат занял Хаэн и попытался спешно укрепить его для защиты. Уже назавтра туда подошла дивизия Боннемена. Французы взяли город под жестокий артиллерийский обстрел.
Пришлось выступить из Хаэна и дать бой.
Воодушевляемые примером вождя, батальоны мужественно дрались за каждую пядь земли, обильно поливая ее своей кровью. Но враг имел подавляющий перевес в числе и был несравненно лучше вооружен. К Боннемену подоспел Шуазель. Яростными атаками неприятель протаранил линию пехоты Риэго и зашел ей во фланг.
Конституционалисты побежали. Откатываясь с позиции на позицию, цепляясь за скалы, за каждый природный рубеж, устилая путь трупами, солдаты Риэго достигли Манча-Реаля и укрылись в нем.
На улицах города завязался кровопролитный четырнадцатичасовой бой. Люди дрались с мужеством отчаяния — так, как умеют драться испанцы. Штыковые атаки следовали одна за другой непрерывно. Раненный в руку Риэго сражался в первой линии своих бойцов.
Когда он отдал приказ об отступлении, на улицах Манча-Реаля лежало 500 человек убитых и тяжело раненных его солдат.
Риэго повел своих людей к Ходару, в сторону Сьерры-Морены, в расчете пробиться к Картахене и оттуда
Д’Аргу оставил в тылу свою артиллерию и налегке ночным маршем примчался на рассвете 14 сентября к Ходару. Здесь уже стоял в боевом порядке отряд Риэго — полторы тысячи пехотинцев и 300 всадников.
Рафаэль построил своих бойцов в два каре. Одно из них в завязавшемся бою потерпело тяжелое поражение, второе же отступило в порядке.
И тут закончилось сопротивление солдат конституции. Совершенно истощенные трехдневными боями с врагом, в десять раз более многочисленным, люди не выдержали выпавшего на их долю испытания, рассыпались в разные стороны.
Риэго с тремя преданными ему офицерами ускакал от гнавшихся за ним французских егерей.
Затерянный в холмах хутор. Пожилой крестьянин возится у колодца. Этому, пожалуй, можно довериться…
Риэго спрыгнул с коня.
— Друг, — обратился он к крестьянину, — ты можешь хорошо заработать… Мы щедро заплатим! Проводи нас только до Каролины.
Такие посулы за столь малую услугу показались крестьянину подозрительными. Уж не разбойники ли?.. А может, это сам предводитель смутьянов, что бродит тут в горах… этот проклятый Риэго?
Он отказался наотрез.
Риэго наводит пистолет:
— Иди вперед, веди нас! И берегись… Предателю не будет пощады!
Крестьянин как будто передумал:
— Дадите сто реалов — пожалуй, проведу.
— Получишь двести. Только чтоб поскорей! Да устрой нам ночлег на сегодня.
Проводник предложил всадникам следовать за ним и вскоре подвел их к уединенной усадьбе.
На пороге дома стоял хозяин, радушно встретивший прибывших. Это был брат проводника.
Когда поужинали, Рафаэль вспомнил о своей лошади, разделявшей с ним с самой Малаги все тяготы похода. Он вышел к ней во двор. Конь еле жевал. В пути он потерял подкову и захромал на одну ногу.
Стали устраиваться на ночь. Рафаэля не тревожили никакие подозрения. Но один из его спутников, англичанин Джордж Меттиас, сражавшийся в рядах конституционалистов, счел необходимым принять меры предосторожности. Он запер вход в дом и спрятал ключ.
Ночь прошла спокойно. Утром Рафаэль сказал проводнику, что нужно подковать коня.
— Сеньор, я отведу его в кузницу.
— Нет, приведи уж лучше кузнеца сюда.
Проводник ушел, предварительно шепнув брату, чтобы тот глядел, в оба и не упустил богатую добычу.
Беглецы уселись за завтрак. Англичанин не сводил глаз с окна, предчувствуя недоброе.
— Генерал, — вскочил вдруг Меттиас, — мы пропали! Сюда идут вооруженные люди…
Распахнулась дверь. В дом ворвались крестьяне с ружьями: