Рифейские горы
Шрифт:
– Убить?!- Кэйдар рассмеялся громко, зло.- Думаешь, эту тварь так легко убить? Ошибаешься!- он поймал варвара за волосы, рывком запрокинул голову, глянул в разбитое в кровь лицо.- Видишь! Он живучий, этот ублюдок.
Отшвырнул марага от себя небрежным движением, переступил через него, на ходу стирая с пальцев кровь о паттий на груди. Распорядился:
– Пусть он сам похоронит Вимания! Это будет меньшее из того, что он заслужил.
Виманий?!! Виманий погиб?! Это его смерть так разъярила Кэйдара.
Айвар сглотнул стон боли вместе с подкатившим к горлу
Сколько можно терпеть такое? Почему он просто не убьёт тебя? Ты и так стара-ешься не сопротивляться, может, поэтому только Кэйдар и сдерживается в послед-ний момент? Его легко вывести из себя и этим можно воспользоваться...
Боль от побоев и слабость во всём теле не помешали уяснить суть происходящего. Виманий погиб! Его убили, убил кто-то этого добродушного безобидного старика. Его застрелили из лука!
Айвар глазами пошарил кругом, заметил обломок стрелы, втоптанный в снег, по-добрал украдкой, чтоб Лидас не заметил, спрятал под плащом, затолкнув за пояс.
– Шевелись!- прикрикнул нетерпеливо Лидас.- Ты не слышал, что тебе хозяин ска-зал?
– Слышал!- огрызнулся Айвар, смакивая рыхло слепленным снежком кровь с раз-битых губ и с подбородка.
Твоё чувство опасности не подвело тебя и на этот раз. Ты ведь всем им говорил с самого начала, что лучше вернуться назад. Это чужая земля. Здесь живут чужие враждебные люди. Какое-то незнакомое племя. Это они убили Вимания! Но почему-то не тронули никого из нас. Но что будет дальше? Что?
Место для Вимания нашли не самое подходящее, конечно, но от Айвара здесь ни-чего не зависело. Закладывая камнями тело картографа, он всё думал, думал, думал. Даже сбитые в кровь пальцы так не беспокоили его, как собственные мысли. Поду-мать только, за Пограничной цепью гор, в мире вечных снегов и вечного холода, живут люди. Мы, мараги, всегда жили с ними пососедству. Мы ничего не знали о них. Кто они? Как они сами называют себя? Чем занимаются и как устроена их жизнь?
Мы никогда не искали пути на эту сторону гор, ведь это запретные земли. Лишь твой отец в свои восемнадцать не поверил рассказам о том, что мир имеет предел. Он нашёл тропу через Пограничные горы, он три года, три полных зимы, пропадал где-то, и вернулся, вернулся тогда, когда все уже считали его погибшим. И вернулся не один, он привёз с собой свою жену и твою мать.
О, об этом слагали песни! Вспомни сам: Дианор Отважное сердце спустился вслед за солнцем в мир мёртвых, похитил оттуда прекраснейшую из дев, жрицу Матери-Владычицы, и вернулся, обретя божественную мудрость и огромные знания. Так пели о нём и поют до сих пор! Ты, Айвар, - сын великого человека! Тебе стыдно быть рабом. Ты позоришь своего отца-героя! Но ты ведь всего лишь младший его сын, в тебе нет той отваги, той силы, той мудрости, которые вели Дианора Могучего на его трудном пути. Поэтому принимай судьбу свою со смирением, ты, жрец-отступник...
Айвар закатил на верх каменной груды последний из камней. Стоя над могилой, прочитал про себя успокоительную
А аэлы, потерявшие с похоронами почти весь день, решили остаться на этом же месте ещё на одну ночь. Расставили надёжные дозоры, боясь повторного нападения.
Про Айвара в суете своей на время забыли, а он и рад был этому безмерно.
Устал и вымотался настолько, что задремал, где сидел, завернувшись в плащ, опустив на голову капюшон. Уже проваливался в сон, но вспомнил вдруг ещё об одном деле. Вытащил обломок стрелы из-за пояса, держа его обеими руками, при-нялся внимательно изучать, отодвинув от лица на расстояние полусогнутых рук.
Да, это стрела от очень мощного лука, длинная, хорошо оперённая, довольно тол-стая и, должно быть, тяжёлая. Каким был её наконечник? Кто был тот лучник-силач? Это только половина стрелы, её обломок, а какой должна быть вся её длина? Три локтя? Такой стрелой лошадь убьёшь наповал с одного выстрела. Что уж тут о чело-веке говорить?
Задумался, отвлёкся, вздрогнул всем телом в испуге, когда Велианас неожиданно спросил:
– Твои стреляли, да?
Велианас, незаметно - это по снегу-то?!
– приблизившийся к нему, принёс собой ужин: кружку горячего травяного чая, хлеб и кусок вяленой рыбины. Наверняка, опять отделил от своего пайка.
Айвар смутился под его прямым разглядывающим взглядом: каждая ссадина на лице заныла вдруг ещё сильнее.
– Нет, это чужая стрела...- ответил невнятно, еле ворочая разбитыми губами, но аэл, видимо, понял и не стал переспрашивать.- Наши охотники делают оперение для своих стрел из белых гусиных перьев... Чтобы они были заметны издалека, когда охотишься среди гор... Это летом, а зимой - из чёрного пера тетерева...
А это оперение из маховых перьев болотной цапли - серое с чёрными крапина-ми... Эти птицы у нас священны, они стерегут ржавые болота...
Айвар говорил всё чётче, речь его звучала всё громче, ровнее с каждым словом, говорил и сам удивлялся: зачем он рассказывает всё это этому человеку? Аэлу и хорошему другу Кэйдара, если есть они у него, эти друзья?
– Ну и чья тогда эта стрела?- Велианас говорил ровным деловым тоном, он совето-вался с ним, как с равным себе, и этот тон удивил Айвара. С ним никто давно уже так не говорил, может, Лил только, да ещё Виманий. Но один далеко, а другой теперь ещё дальше.
– Я не знаю, господин!- признался честно, и Велианас, протягивающий ему кружку и хлеб, чуть задержался, будто думал ещё: а заслужил ли мараг свой кусок хлеба?
– Я, честное слово, не знаю, кто эти люди!- снова повторил Айвар, но уже громче и с такой мольбой в голосе, за которую он сам себя готов был возненавидеть.
Мать Свидетельница, ты выпрашиваешь кусок у своего врага! Ты готов унижаться ради еды! Но ведь это всё, что ты можешь получить за весь день! Чувствуешь сам, как болит желудок при одной только мысли о горячем? А от аромата хлеба в глазах темнеет. Это же пытка! Настоящая пытка!