Рифейские горы
Шрифт:
– Мы называем эти горы Рифейскими. У нас говорят, что за их непроходимой сте-ной живёт могучий народ бессмертных. Прекрасных, равных богам по силе и по мудрости...
– Глупости!- перебил Шарши Айвар.- В этих горах живём только мы, мараги... Ну, есть ещё другие племена, они меньше нашего и пытаются воевать с нами, а чаще - торгуют. И они не могут сравниться с богами... Глупости у вас говорят.
– Это старая песня. Я слышал её от своего деда... У нас не сочиняют, у нас воспе-вают героев, а не придумывают их.
– Но и мы не бессмертные!- Айвар тоже поднялся, смотреть
– Да, я вижу,- Шарши усмехнулся, смерив Айвара быстрым взглядом с головы до ног.- Я вижу, ты ничем меня не лучше. Какой же ты бессмертный?- рассмеялся, отворачиваясь, будто теряя к Айвару всякий интерес.
– Мараги... Мараги...- Шарши повторил несколько раз незнакомое ему слово.- Никогда о таких не слышал.
– Мы пытались торговать с одним вайдарским племенем. Лет десять назад. Или чуть больше...
– Знаешь, сколько наших стойбищ на равнине? Вайда всех поит и всех любит оди-наково...
– Да, вас много. Да и мы предпочитали торговать с виэлами. Отец в пяти племенах был желанным гостем...
– Так ты - сын вождя? Царевич?- Шарши повторил свой изучающе-оценивающий взгляд, удивлённо присвистнул. Тонкая ниточка солнечного луча, проникающего через щель в дощатой двери, падала ему на лицо, заставляла блестеть тёмные огром-ные зрачки. Он даже после порки оставался прежним: вольно-красивым, способным удивляться, несмотря на боль.
– Если ваше племя так богато, ты мог бы дождаться выкупа. Аэлы любят золото.
– Никто из моих не знает, что я здесь,- возразил Айвар.- Я вернусь сам!
– Да?!- Шарши расхохотался, вскинул голову, и тут же сморщился от боли.- Дума-ешь получить из рук Воплощённого меч вольноотпущенника? Ты можешь попробо-вать. Может, и повезёт, лет через пять, если раньше не убьют.
Айвар вопрошающе бровями повёл, он не понимал, о чём это Шарши.
– Так ты не знаешь?! Не знаешь?!
Если тебя будет любить зритель, если ты пройдёшь через десяток боёв, если ты будешь лучшим из жертвенных воинов, то можешь получить свободу, сохранив собственную жизнь. Аэлы обожают смелых воинов.
Только не думай, что такое здесь сплошь и рядом. Из кожи придётся вылезти.
– Вылезу, если надо будет. Не бойся,- по тону голоса чувствовалось, что Айвар настроен решительно.
– Думаешь, ты один такой умник?- Шарши усмехнулся.- А может, это легенда просто, для таких, как ты? Чтоб на меч потом лезли? Хотя, нет. Я знаю, такие случаи уже были. Здорово, конечно, - получить свободу от самого Правителя. Выкупиться за счёт государственной казны. И никто тебе не указ. А какая слава, а? Все в лицо знать будут!- Шарши вздохнул мечтательно, сел на земляной пол прямо там, где стоял.- Да-а,- протянул грустно.- Сказка!
А Айвар задумался. Ведь это же шанс! Ух, ты! Ощущение скорой, близкой свободы вселяло уверенность в собственную неуязвимость. Стать лучшим воином? Убивать, чтоб получить вольную? Не трусить в бою? Не быть слабаком?
* * *
Отточенный клинок убран в ножны, банка с мелкого помола кирпичной крошкой унесена из комнаты. Вытирая вымазанные маслом и кирпичной пылью пальцы о тряпку, Кэйдар исподлобья следил за служанкой, подтирающей за ним пол.
Молодая ладненькая брюнеточка. Фигурка как раз в его вкусе: стройная до изящ-ного. Невысокая ростом. Открытые до плеч руки с летним золотисто-нежным зага-ром. Красивая шея.
Он наблюдал за всеми её движениями, чувствуя, как в животе копится знакомый жар возбуждения, медленно перетекающий вниз, теснящий, требующий выхода.
Как давно же у тебя не было женщины!
Схватил девчонку за мокрую руку, рванул на себя. Девушка коротко вскрикнула, удивлённо скорее, чем с испугом. Упала на ложе навзничь. Глядя ей в лицо, не давая подняться, Кэйдар наклонился низко-низко, заглядывая в глубину зрачков, спросил, улыбаясь:
– Зовут-то тебя как, красавица?
– Синта, господин,- девушка, улыбаясь, провела левой свободной рукой себе по лицу, убирая выбившуюся прядку, попавшую в глаза.
– Я не видел тебя раньше, Синта,- заметил Кэйдар, а сам подумал про себя: "По-нравиться хочет ещё больше. А сама от радости так и светится. Конечно, господин внимание обратил..."
– А я вас тоже не видела,- нагловато-вольное что-то было в этой реплике и в том, как девушка подалась ему навстречу для поцелуя, подставляя чуть приоткрытые губы, а ладонь её уже скользнула вверх по руке, от запястья и до плеча, и пальцы зарылись в волосы на затылке.
Нет! Не так должно быть всё это! Нет!
Кэйдар оттолкнул её от себя, отвернулся, сидя на ложе и потирая тыльной сторо-ной ладони лоб, приказал глухим сдавленным голосом:
– Иди отсюда. Я один хочу побыть.
Рабыня выскользнула из комнаты бесшумно, будто и не было её вовсе, а Кэйдар, оставшись в одиночестве, задумался.
Не то с ним что-то происходит. Совсем не то.
Это же пустячное дело - девчонку под себя подмять. Бывало такое и раньше, когда не хотелось дожидаться никакой из наложниц или лень было идти к ним самому. Или когда незнакомая рабыня привлекала чем-то.
А эта же была совсем не против.
Вот именно - не против. И не просто отдающаяся покорно, признавая силу и власть, нет! Сама, способная взять инициативу в свои руки. Не любил Кэйдар таких женщин. Не любил до отвращения. С тех самых пор, как Отец купил ему первую женщину, первую в его жизни.
Кэйдар со вздохом закрыл глаза, пряча лицо в ладонях, напрягся, отгоняя неприят-ные воспоминания. Спросил себя, как чужого: "А какая тогда тебе нужна? Какую подать изволите?"
Думал над вопросом недолго. Память сама подсказывала ответ: перед глазами встало лицо виэлийской царевны. Такое, какой она бывала с ним чаще всего. Плотно сжатые губы, сведённые к переносице брови с суровой складочкой, потемневшие от нескрываемой ненависти глаза. Видел ли ты хотя бы раз её улыбку? Видимо, нет. Ни разу. Иначе бы она запомнилась другой.