Рикэм-бо «Стерегущий берег»
Шрифт:
— Я не торгую убеждениями. И не ждите от меня исповеди с петлёй на шее. На этом всё — больше я не скажу вам ни слова.
— Как хотите.
С разочарованным видом «Гейбл» поднялся и отошёл, бросив напарнику:
— Только не убей его случайно, Вульф.
— Я постараюсь, — пообещал коренастый напарник. Он не спешил приниматься за дело. Уперев руки в бока и расставив ноги, здоровяк придирчиво оглядывая порученное ему «тело». Первый же нанесённый им удар ногой в пах заставил Игоря задохнуться от «чёрной» боли и вырвал из него стон. Вульф оказался мастером, так что «Гейбл» совершенно напрасно упрекал подручного в непрофессионазме. Не только боксёрские плечи этого двуногого бульдога, но и его короткие мощные
Прицелившись, опытный костолом шумно втягивал в себя воздух и выталкивал его из себя с резким устрашающим возгласом и ударом. Любимая работа раззадорила Вульфа, он вошёл в раж и уже действовал без пауз. Тяжелые удары посыпались на скрючившегося на земле Исмаилова длинными сериями. «Гейблу» даже пришлось вмешаться и остановить разошедшегося напарника. Он накричал на Вульфа, затем повернулся к Исмаилову:
— Опомнитесь, мистер самоубийца! Пока не поздно… Вам опротивела эта жизнь?! Он же покалечит или убьёт вас! Вы уже достаточно проявили мужества. Подумайте, за что вы собираетесь принести себя в жертву! Они изгнали ваших родителей с родной земли, просто выкинули их и вас, как ненужный хлам. По их вине вы выросли на чужбине. Америка дала вам всё. В то же время останься ваша семья в тоталитарной России и кто знает, сколько горя пришлось бы вам испить…
Но так как Исмаилов ничего ему не отвечал, а лишь крепче стискивал зубы, «Гейбл» в бессилье развёл руками, и экзекуция возобновилась. Через какое-то время уставшего Вульфа пришлось заменить. Но немного отдохнув, опытный костолом снова принялся за Исмаилова. Так, с перерывами на отдых и перекур двое палачей дубасили Игоря, пока «Гейбл» не осознал бесполезность столь грубой и прямолинейной тактики.
— Принесите шприц и те ампулы, — велел он.
Игорю сделали укол, после которого он провалился в странный болезненный сон, полный причудливых и очень реалистичных видений. В этом состоянии невозможно было отличить, где заканчивается реальность и начинаются кошмарные порождения отравленного химией мозга.
Когда Игорь снова очнулся, то обнаружил себя в полной темноте, зажатым со всех сторон тёсными стенками. Ниша, в которую его поместили, была до того тесной, что его поразила ужасная догадка: «Господи! Неужели эти мерзавцы, не добившись своего, в злобе похоронили меня живьём!». Всё говорило о том, что происходящее не является продолжением галлюциногенного бреда.
Глава 97
Некоторое время Игорь пребывал в оцепенении, потрясённый мыслью, что находится в замкнутом ящике и возможно закопан в землю. Однако, не смотря на сильнейшее нервное потрясение, ему удалось заставить себя не паниковать. Каким бы ужасным не было его положение, его рано считать безнадёжным. Что толку паниковать понапрасну — кричать и биться в истерике, так ты лишь понапрасну израсходуешь драгоценный воздух и страшная смерть от удушья явиться к тебе гораздо раньше. Вместо этого следовало вдыхать спокойно и глубоко, а выдыхать очень медленно.
А дальше следовало проверить крепость крышки. И тут Игоря ожидал первый сюрприз. Она оказалась металлической! Следующим открытием стало присутствие явного запаха бензина. Затем пленник услышал близкие голоса, и, наконец, догадался, что находится в автомобильном багажнике. Это стало огромным облегчением. Чтобы его не ожидало, это всё лучше, чем страшная участь быть похороненным заживо.
Через какое-то время пленника вытащили, и «Гейбл» вновь попытался его убедить пойти на сотрудничество:
— Как бы мы к вам не относились, вы достойны уважения. Вы увлечённо и бескорыстно заблуждались, но ещё есть возможность осознать бесполезность приносимой жертвы. Грядущую войну по всем формальным признакам всё равно выиграем мы, а не они. Они просто не успеют. Не существует реалистичных сценариев, при которых Советы нас догонят в ближайшее время. Единственный их шанс мы только что надёжно перекрыли. Теперь мы можем уничтожить их, когда только захотим. И вам это известно. Всего семь-восемь бомб типа Little Boy («Малыш») или «Толстяк» — одна — Ленинград, одна — Москва, несколько по ударным армиям в восточной Германии и Польше и всё будет кончено.
Прочитав на лице Измаилова упорное несогласие со сказанным, «Гейбл» изменил тактику:
— Впрочем, вряд ли в ближайшей перспективе наши политики и генералы отдадут такой приказ. Ведь мы опора цивилизации! Как гуманной нации нам — американцам противит сама мысль о массовых жертвах среди гражданского населения. Да и нет пока явной причины развязывать новую большую войну. Достаточно и того, что мы можем диктовать русским наши условия, и им придётся их принимать, ибо в ядерной войне огромные армии Сталина с тысячами танков и миллионами солдат совершенно бесполезны. Это наше обладание сверхсилой принесёт свободу порабощённым коммунистами народам, ведь большевики уважают только силу….
Объяснения чередовались с прямолинейными попытками подкупа:
— Подумайте, наконец, о том, сколько прекрасного ещё можно взять от жизни. В вашем то возрасте — самого расцвета! Особенно если имеешь большие деньги. А они у вас будут.
Спеша пояснить, что он имеет в виду, «Гейбл» замахал рукой.
— Да, да, я знаю, что вы действовали исключительно из собственных понятий и порядочности. И при всём моём неприятии ваших действий вынужден признать, что испытываю определённое уважение к вашей принципиальности. Хотя и понимаю, что вы живетё в иллюзорном мире. Поймите, вы находитесь под гипнозом того, что вам внушили люди, которых вы считаете друзьями. Они обманывают вас. Сталинский коммунизм не намного лучше, чем нацистская диктатура Гитлера. Поэтому не будет большим грехом, если вы поможете нам остановить этих людей, прежде чем они совершат задуманное ими ужасное преступление против американского народа.
Но если «Гейбл» рассчитывал, что-то круто изменить в мировоззрении Исмаилова, то, во всяком случае, ему следовало действовать как-то иначе — не чередуя пытки с обещанием тридцати серебряников. Но видимо, у него просто не было времени на долгие и сложные психологические шахматы. Так что в ход снова шли инъекции психоактивного препарата. Сперва во всём теле образовывалась лёгкость, краски окружающего мира приобретали необычайную яркость, звуки становились громче и по-особенному отчётливыми. Мысли чрезвычайно убыстрялись, в голове начинали звучать голоса на все лады, сливаясь в невообразимый хор. Появлялись галлюцинации. Сперва состояние казалось даже забавным и любопытным. Но постепенно ты спускался в мрачный ад реалистичных кошмаров. Это преисподняя затягивала тебя в себя целиком, словно в чёрную дыру. Долго сопротивляться этому было невозможно. Видимо доза постоянно увеличивалась. Или же вещество обладало кумулятивным эффектом, ибо с каждой новой инъекцией его действие остановилось всё сильнее.
В одно из «пробуждений» Игорю сообщили, что в бреду он гораздо откровеннее.
— Я знаю, что не мог вам ничего сказать! — нервно воскликнул Исмаилов. Хотя с другой стороны, все применяемые к нему психологические и фармакологические ухищрения с целью извлечения из него информации вполне могли дать результат. Его смутило, что «Гейбл» выглядит полным хозяином положения.
— Понимаю, — произнёс контрразведчик снисходительно со своей порочной пренебрежительной улыбочкой. — Вам трудно это себе объяснить. Но знать и помнить — разные вещи.