Рикошет
Шрифт:
Ни один фильм не мог тронуть меня так, как Ло.
Я бы почти все отдала, чтобы услышать от него: — Я люблю тебя.
Как он всегда делал.
Вместо этого я теперь смотрю на свой телевизор с паузой, желая, чтобы Ло был здесь, чтобы удовлетворить мои потребности вместо бессмысленного порно. Я даже не могу попытаться достичь кульминации от этого. Все, что я делаю, это думаю о Ло, и о том, как он, по сути, сказал — своим хитрым способом — что я должна бросить смотреть порно и найти решение проблемы без него.
По сравнению с этим фильм кажется банальным, пошлым и, блять, глупым.
Я встаю, собираю все свои видеозаписи и запихиваю их в маленькую мусорную корзину под столом. Все они не помещаются, поэтому я поднимаю алюминиевую корзину и открываю дверь, собираясь найти мусорное ведро побольше, в котором будут храниться все мои грязные секреты.
Это кажется правильным.
Но отказ от порнографии не снизит напряжения, крутящегося внутри меня.
По крайней мере, пока.
Когда я спускаюсь по лестнице на кухню, я слышу отдаленные голоса. Уже около полуночи, но меня не удивляет разговор. Коннор Кобальт и Роуз планируют время вместе, как на деловой встрече. Она сообщила мне, что он может приехать в конце января, поскольку ночи — единственное время, когда они могут видеться в этом месяце.
— Почему ты это читаешь? — спрашивает Роуз. Я подаюсь вперед и крадусь к гостиной. Я подхожу ближе и заглядываю за изогнутый арочный проем. Они сидят спиной ко мне на кремовом диване, задрапированном фиолетовым пледом. Отсюда я чувствую запах свежесрезанных цветов, наполняющих вазу на стеклянном журнальном столике. Коннор приносит новый букет каждый раз, когда они завянут. На этот раз он выбрал желтые и розовые розы, которые напоминают мне о моей младшей сестре.
Рука Роуз прижимается к руке Коннора, когда они сидят рядом, каждый со своим ноутбуком. Оба одеты в одежду, не подходящую для того, чтобы болтаться по дому. На Конноре угольно-серый костюм, который, без сомнения, стоит тысячи, а на ней вещь от Calloway Couture: черное мини-платье с прозрачной макси-юбкой сверху. Стильно, как всегда.
Коннор не поднимает глаз от своего экрана.
— Потому что это полезно.
— Фрейд не полезен. Он въедливый, сексистский и в половине случаев ошибается, — она пытается закрыть его ноутбук, и он сжимает ее руку, поднося костяшки пальцев к своим губам.
Он слегка целует ее, прежде чем сказать: — То, что тебе не нравятся его теории, не делает его неправым. Здесь есть хорошие вещи.
— Например? «Зависть к пенису»? — огрызнулась она.
Я хмурюсь. Что, черт возьми, такое зависть к пенису? И более того, неужели они снова говорят о моих сексуальных потребностях? На днях я застала Роуз со стопкой книг о сексуальной зависимости, и они были не только выделены и снабжены закладками, но и внутри них были приклеены стикеры. И эти записки, позвольте мне сказать вам, были написаны не почерком Роуз. Поскольку Коннор Кобальт был моим первым наставником, я могу заметить его скорописный, похожий на каллиграфию почерк.
Я могу справиться с сестрой в моих делах, но ее парень, который считает, что он всегда прав… ну, это было немного трудно проглотить.
Я приспосабливаюсь
И определенно слишком много для обработки.
— Да, — говорит Коннор, — зависть к пенису и психосексуальное развитие.
— Ты так далек от истины. У моей сестры нет зависти к пенису — это подразумевает, что у нее может быть комплекс Электры.
Я сморщилась, зная, что это такое. У меня нет никакого желания переспать с отцом. Нет, спасибо.
— Я никогда не говорил, что у нее это есть, — говорит он легко, не защищаясь, как большинство мужчин с Роуз, девушкой, которая нападает в полную силу, глаза ледяные и жесткие, готовая сражаться когтями и силой. Я люблю ее за это. И всякий раз, когда они ссорятся, я внутренне размахиваю флагами Роуз Кэллоуэй, болея за то, чтобы моя самая близкая сестра оказалась на высоте. — Но твоя сестра сексуально зависимая. С чьих теорий ты собираешься начать? Аристотеля? Гамбурглера? Или как насчет Эрика Эриксона? У Лили пунктик насчет имен.
Роуз бросает на него острый взгляд.
— Гамбурглер, серьезно?
— Фрейд стал пионером психоанализа. Ты дискредитируешь его, и тогда начнаются отсылки на Макдональдс.
Она захлопывает его ноутбук, и он опирается рукой на спинку дивана, немного поворачиваясь к ней. Мне приходится отступить за стену, скрывая большую часть своего тела от посторонних глаз.
У Коннора розовые губы, густые волнистые каштановые волосы и улыбка, которая стоит миллионов в его трастовом фонде.
— Да? — говорит он, глядя на ее плотно сжатые губы.
Роуз носит свои каштановые волосы в зачесанном назад хвосте. Ее желтовато-зеленые, кошачьего цвета глаза пронзают его.
— Психосексуальная теория представляет женщин как сломанные, неэффективные игрушки, которые нужно чинить.
— Я знаю, — говорит Коннор. — Многое в ней женоненавистническое, но это интересно, ты так не думаешь?
— Нет. Меня это бесит.
Его губы кривятся в улыбке.
— Как и я?
Она закатывает глаза, но как бы задерживается на нем, поскольку отказывается полностью терять контакт. Я могу сказать, что она хочет поцеловать его, возможно, так же сильно, как он хочет поцеловать ее. Но потом она поворачивает голову, прерывая момент. Прямо как та Роуз, отталкивающая парней. Иногда я думаю, что она боится недостатка власти, который возникает в отношениях, как будто она может потерять какое-то преимущество, если впустит Коннора.
Он не выглядит побежденным. На самом деле, в его глазах пульсирует прямо противоположное. Коннор решительный и готовый бросить вызов.
Волосок падает с ее хвоста, и Роуз заправляет его за ухо.
— Мне кажется, я что-то понимаю. Этот психолог предполагает, что сексуальная зависимость может быть тесно связана с обсессивно-компульсивным расстройством. Если я изучу ОКР, то, возможно, смогу лучше понять, через что проходит Лили.
— Мы, — говорит он.
Роуз нахмуривает брови.