Рим. Цена величия
Шрифт:
– От тебя мне нужны лишь сведения. И кое-что еще. Но об этом после, сейчас я даже пока не знаю правил игры.
– Я силен лишь в игре в кости, – тихо сказал Клавдий, и Юния почувствовала, как дрожит бедный старик.
В начале жизни его затенял прославленный брат, затем угнетал страх после расправы над семьей Германика и неудача второй женитьбы, и единственным прикрытием ему служили показная глупость, заикание и беспрестанные болезни. Повинуясь внезапному порыву, молодая женщина сжала его трясущуюся руку. Он тепло ответил на ее пожатие.
– Расскажи мне об отношениях Сеяна с Ливиллой, твоей сестрой. Мне нужны имена и подробности всех событий. В моей искусно сплетенной паутине не должно быть прорех. Именно от тебя, мой Клавдий, теперь зависит исполнение плана по спасению Сапожка. Тебе известно, что жизнь его висит на волоске.
Клавдий
Его ум историка с потрясающей точностью хранил даже самые мелкие и незначительные детали, благодаря чему все действующие лица этой мрачной истории недавнего прошлого будто живые проходили перед буйным воображением молодой девушки. Юния окунулась в мир тонких интриг и затейливых гнусных планов, дыхание ее перехватило от зависти, что в те годы, пока она прозябала в Александрии, в Риме кипели такие бурные страсти и творились великие дела. Теперь время уже не то, все насмерть запуганы Тиберием, его жестокой расправой над Сеяном и его приспешниками.
– Моя сестра Ливилла, – рассказывал Клавдий, – была очень некрасива. В детстве она напоминала галку, черную и взъерошенную, с крупным носом. Мы постоянно дразнили и смеялись над ней. Наша мать Антония, женщина сурового характера, любила только старшего, Германика, искренне восхищаясь его добрым нравом, смелостью и прямодушием. На меня она мало обращала внимания, я рос уродливым, хилым ребенком, хотя боги знают, что не моя в том вина. Она родила меня недоношенным. Ливилла своей злобностью также отталкивала ее. Эта девчонка с детства подстраивала разные подлости, за что ее пороли и оставляли без еды.
Едва мы достигли совершеннолетия, как Ливия решила породнить нас, своих внуков, с внуками Августа. Хотя Ливия ненавидела дочь Августа Юлию и всячески старалась сжить ее со света, тем не менее для ее интересов эти браки были выгодны. Германик женился на Агриппине, а Ливилла вышла замуж за Гая. Таким образом, Ливия переженила внуков Августа со своими.
– А ты, дядя Клавдий? Что за девушка стала твоей женой? – не вытерпев, перебила Юния.
– О, она не имела родственных связей с Августом! – с горечью сказал старик. – Но я не хочу сейчас перебивать свою запутанную историю ненужными подробностями, к тому же очень грустными для меня. Таинственная смерть Гая положила конец несчастливому браку моей сестры. Гай не любил ее, называл дурнушкой, отказывал в близости, ища развлечений на стороне. Ливилла еще более озлобилась, уехала из Рима, предоставив мужа самому себе и его порокам, долго жила в Геркулануме, пока наконец, после смерти Гая, Ливия не призвала ее обратно, и все поразились произошедшей с ней перемене. Ливилла повзрослела и стала настоящей красавицей. Теперь она уже никому не напоминала галку. Друз, сын Тиберия, не замедлил влюбиться в новую римскую звезду и женился на Ливилле, и некоторое время они жили счастливо. Счастливо, пока не появился Элий Сеян.
Юния напряглась, когда Клавдий наконец подошел к интересующей ее части рассказа.
– Они с цезарем были старыми друзьями, еще со времен ссылки Тиберия на Родос. Только с Сеяном Тиберий отбрасывал свою угрюмость и настороженную замкнутость и безгранично ему доверял, назначив на пост префекта претория. Сеян повел тонко рассчитанную игру. Взрослый Друз, сын Тиберия, был главной помехой к осуществлению заветных желаний Элия. Друз получил от Тиберия должность трибуна, что само по себе означало грядущее наследование власти. Лицемерный Сеян явился лично принести ему поздравления. После нескольких язвительных намеков между ними вспыхнула ссора, и несдержанный Друз ударил его по лицу. Сеян по-своему преподнес все Тиберию, чем вызвал его обиду на сына. А затем он соблазняет Ливиллу, жену Друза. Стоило ему намекнуть, что он питает к ней чувства, как она влюбилась в него со всей страстностью. Роль сводни выполнял ее врач Эвдем (Юния кивнула, это имя было важно в ее замысле). Используя права своего ремесла, он мог оставаться с ней наедине. Подкупленный Сеяном, он, пользуясь безграничным доверием моей сестры, склоняет ее к прелюбодеянию. О Юния, это был лишь ее первый шаг к падению! Сеян внушил ей коварные мысли, избавившись от Друза, соединиться с ним в браке и стать в дальнейшем императрицей. Едва перед Ливиллой замаячила столь заманчивая цель, как она стала готова на любое злодеяние. И внезапно Друз умирает при таинственных обстоятельствах, а врач Эвдем сообщает всем, что это скоротечная чахотка. Далее Сеян оплел сетью гнусных наветов сыновей Германика, Друза и Нерона. Семена упали в благодатную почву, Тиберий и сам ненавидел его отпрысков. Сеян подкупил даже жену Друза – Эмилию Лепиду, чтобы она ложно обвинила его перед цезарем. К тому же доверие Тиберия к Сеяну оставалось неизменным после случая с обвалом.
Юния кивнула:
– Я слышала об этом. Во время пира в гроте на берегу моря обвалились своды, погубив гостей и рабов, а Сеян своим телом закрыл цезаря. Продолжай, дядя Клавдий, мне интересны подробности, как был раскрыт этот чудовищный заговор.
– Отчасти Сеян сам был в этом виноват. Ему следовало довести дело до конца, не поддаваясь пустым соблазнам. Но он влюбился в дочь Ливиллы – Юлию. Тиберий, узнав о его страсти, искренне предлагает Сеяну жениться на ней, и окрыленный страстью Элий дает развод верной жене Апикате, матери своих детей. Ливилла едва не сошла с ума, узнав, что возлюбленный готов бросить ее ради ее же собственной дочери, и намекнула Апикате, ради кого предал ее Сеян, а обезумевшая от горя женщина написала письмо Тиберию. Незадолго до развода Сеян признавался ей, что лелеет планы устранить с дороги Тиберия и Друза и самому при поддержке преторианцев провозгласить себя принцепсом и о том, что Ливилла, по его наущению, дала Друзу яд. Последовавшее вслед за этим признанием самоубийство Апикаты подтверждало ее слова. Это был страшный удар для цезаря, он едва не сошел с ума. Тяжело пережить предательство лучшего друга. Под предлогом болезни Юлию удаляют из Рима, чтобы отложить свадьбу. Затем хитрый Тиберий, опасаясь мятежа преторианцев и остальных приспешников, верных Сеяну, назначает Элия своим товарищем по консульству, чтобы удалить его с Капри. Пока Сеян занят исполнением консульских полномочий, требующим его постоянного присутствия в Риме, Тиберий вызывает к себе для тайного разговора Калигулу. После этих тайных переговоров Гай в сенате зачитывает письмо Тиберия с обвинениями в адрес Сеяна, за чем следует немедленный его арест. Головы летели с плеч даже у тех, кто был едва знаком с бывшим префектом претория. Тебе известно, кто руководил обвинительными процессами? Сам Макрон. Его твой супруг нашел в каком-то кабаке, узнав, что этот офицер пользуется наибольшей любовью преторианцев.
– А как умерла Ливилла? – спросила Юния.
– Антония упросила Тиберия позволить ей самой покарать дочь – изменницу и убийцу. Ей не хотелось, чтобы тело дочери лежало на Гемонии вместе с телами других заговорщиков. Труп Сеяна валялся там много дней, а когда пришли хоронить его, то оказалось, что его головой уже играют как мячом в общественных банях. Моя мать решила, что внучка Марка Антония должна умереть более достойной смертью, и уморила Ливиллу голодом, слушая каждый день ее проклятия в наказание себе, что родила такую дочь.
– Спасибо, дядя Клавдий, – сказала Юния. – Это все, что я хотела услышать. Теперь проводи меня в мою комнату, мне необходимо о многом подумать. Может быть, завтра у меня возникнут новые вопросы к тебе.
Только сейчас Клавдилла заметила, что опустилась ночь. Она закуталась в тонкую шаль, спасаясь от холода, и они вернулись в дом.
В дальнем углу ее кубикулы тихо тренькал одинокий сверчок, потрескивал фитилек в глиняном светильнике. Эти звуки заполняли тишину. Внезапно навалилась тоска, сдавив грудь. Юния заскучала по Гаю, заволновалась, охваченная неясным предчувствием. Смарагд Тиберия на столике поблескивал в неровном свете, нагнетая тревогу. Клавдилла кинулась на постель, забилась под одеяло и совсем неожиданно для себя заплакала.
И в этот миг на Капри застонал во сне ее любимый, почувствовав, как тоскует вдали половинка его души.
Когда Клавдилла понемногу успокоилась, выплеснув грусть вместе с непрошеными слезами, ум ее обрел ясность и остроту. Юния подумала о Фабии Персике. Она совершила непростительную глупость, поддавшись бездумной страсти на следующий день после свадьбы. Ее мучили и угрызения совести, что она презрела свое обещание не принадлежать ни одному мужчине, кроме Калигулы. Но с совестью удалось договориться, сожаления отступили, на смену им пришли раздумья, как избавиться от влюбившегося Фабия. Юния даже рассмеялась. Надо же, Друзилла была бы счастлива, если бы Персик пообещал жениться на ней. Она так любит этого кутилу!