Римаут. Ледяной ключ
Шрифт:
— Почему нет? Сперва ордер на обыск — едем и осматриваем автомобиль по всем правилам, находим улику официально, а там и…
— Да что — и?.. Отпечатки пальцев на пакете точно есть? Скажет — подкинули, да и все. И иди с ним спорь в суде. Нет, Томас, ты, со своим стремлением во что бы то ни стало раскрыть убийство, весь комиссариат утопишь. Умнее надо. Тоньше.
— Может, попробовать пригласить к нам Фромана и разговорить? Показать снимки, может и сам признается.
Брон призадумался, но потом согласился.
— Только без этих твоих наручников и пистолетов. Обвинения нет. Просто привези его ко мне поговорить. История мутная, и я что-то не уверен в его виновности. Дурно все пахнет.
— В убийствах вообще мало хорошего… — нейтрально ответил Каневски.
— Езжай уже, философ! И без грубостей там… Фредерика я предупрежу. Переживет его банк без сотрудника пару часов.
— Спасибо, шеф! Будет сделано! — полицейский пулей вылетел из кабинета. Комиссар снова взялся за фотоаппарат и по второму кругу внимательно просмотрел снимки. На его лице блуждала недовольная гримаса: что-то здесь не так. Вот хоть застрелись — не складывается картинка. Скромный банковский служащий зверски убил ножом почти незнакомого человека? А сторож стоянки при этом видел кого-то, крайне похожего на брюссельского агента?
Да нет, странная комбинация.
Неладное что-то происходило в родном Римауте. Как началось с этой дикой истории с погибшим в пожаре Маркасом, так и продолжалось. Просто с перерывами, но хороший полицейский должен уметь анализировать всю картину целиком. В ретроспективе, научно говоря. Маркас. Пропажа Лизы Рец. Недавнее убийство Антона — с ограблением к тому же. Эти новые непонятные хозяева дома…
А он, комиссар Брон, при всем его лишнем весе, одышке и преклонном уже возрасте — шестьдесят четыре явно не юность — неплохой полицейский. Уж получше этого торопыги Томаса.
Но и ему ничего пока не было понятно. Ни-че-го. Комиссар достал мобильный и поискал в нем номер телефона управляющего банком. Работаем по плану.
Господин Фредерик действительно не пришел в восторг. Фроману поручено изучение срочной кредитной заявки, а его — то обворуют, то в полицию приглашают. По слухам, и с женой у Павла не все было благополучно, Кольбер проговорился. Не ошибся ли он с этим новым сотрудником? Но разрешил проехаться с полицейскими, конечно. С улыбкой и вечным показным благодушием.
Банкир ведь должен вызывать симпатию, иначе кто принесет ему свои деньги?
Павел при этом был в ярости. Он прекрасно понимал объем и срочность порученного задания, и теперь сам не знал — когда все это делать. От лица Каневски его просто тошнило, даже несмотря на то, что полицейский и подчиненный ему водитель сегодня были просто идеально вежливы.
— Извините за беспокойство… Крайне ненадолго… Мы приносим свои глубочайшие извинения…
Тьфу! А кредитную заявку за меня вы просчитывать будете? Или все-таки я, и по вашей милости — ночью?
— Вы, наверное, нашли вчерашних воров? — ехидно поинтересовался он по дороге у старшего инспектора. — Вот это оперативность, поздравляю!
— Воров? — удивленно приподнял брови Каневски. — Разве у вас что-то пропало? Если нет — то скорее просто хулиганов. К сожалению, не нашли. С вами хотел побеседовать комиссар, господин Фроман.
— Что новое я ему скажу?
Инспектор повернул голову и неприятно улыбнулся сидящему рядом Павлу. Они ехали на заднем сидении, машина довольно тесная, поэтому не отодвинешься от этой зубастой улыбки.
— Это уж он вам расскажет. Есть некоторые новые обстоятельства, о которых хотелось бы поговорить.
Фроман пожал плечами и дальше ехал молча. Каневски тоже предпочитал ничего не объяснять, только водитель немузыкально насвистывал что-то с переднего сидения, подпевая негромко игравшей магнитоле.
Комиссар встретил Павла как родного: стащил свою немалую тушу с кресла, пожал руку, одобряюще похлопал по плечу. Ни дать ни взять — добрый дядюшка счастлив видеть загулявшего от семьи племянника. Подобное радушие даже немного пугало, если вспомнить опыт общения Фроманов с полицией за эти три дня.
— Ради бога, простите, что оторвали от дел! Поймите нас правильно — тоже трудимся. Служим. Помогаем и защищаем, как пишут наши американские коллеги на своих машинах. Это же не просто слова, нет! Мы стоим на страже закона, вот и приходится иногда быть… навязчивыми.
Брон расположился в своем кресле и посмотрел на Павла. Странный взгляд — открытый и честный, прямо в лицо, но — не в глаза. Фроману казалось, что толстый комиссар рассматривает что-то у него на переносице. Очарование сразу сменилось настороженностью: полиция — она и есть полиция. Не кабинет психолога.
— А в чем, собственно, дело? — осторожно поинтересовался Павел.
— В убийстве, — с широкой улыбкой, словно сообщая отличную новость, сразу же ответил комиссар. — Все в том же убийстве Антона Реца, виновника которого мы, увы, пока не нашли.
— Я все рассказал вашему… инспектору. Дважды, между прочим. Не имею больше ни малейших сведений.
— Как вы думаете, господин Фроман, а почему убили человека, продавшего вам дом?
— Ограбление, наверное? — удивился Павел. — Да откуда мне знать, у меня совсем другая работа.
— Для ограбления нет смысла убивать, достаточно отнять деньги. Ну, ударить можно или пригрозить ножом. Убийство послужило для сокрытия личности преступника, я так считаю. Чтобы не опознал.
Комиссар откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла. Молчащий до того Каневски открыл было рот, но повиновался резкому жесту начальника и не произнес ни звука.
— Вы полагаете, что я — убийца? — прямо спросил Павел. У него уже нет сил повторять как попугай одно и тоже. Скорее бы его оставили в покое, дав вернуться к работе.