Римская история. Книги LXIV-LXXX
Шрифт:
(4) Распорядок его жизни был таков. Во дворце он жил мало, а в основном проводил время в так называемых Саллюстиевых садах, где он принимал желающих встретиться с ним, не только сенаторов, но и прочих.(5) С ближайшими друзьями он встречался даже еще до рассвета, лежа в постели, а остальные приветствовали его на улице. Двери дворца были открыты в течение всего дня, и у них не было поставлено никакой охраны. Он неизменно ходил на заседания сената и совещался с сенаторами по всем вопросам, а также часто проводил судебные заседания на форуме.
(6) Все те обращения к сенату, которые он сам не мог зачитать из-за старости, или те, которые он направлял в виде письма, когда отсутствовал в Городе, он чаще всего приказывал огласить своим сыновьям, даже в этом проявляя почтение к сенату. К своему столу он каждый день приглашал множество сотрапезников как из числа сенаторов, так и из прочих и часто сам обедал у своих ближайших друзей.
11(1) В общем, в нем видели императора
(3) Вологез прислал ему письмо, которое начиналось так: «Царь царей Арсак Флавию Веспасиану шлет привет». По этому поводу Веспасиан не стал высказывать никаких обвинений и даже начал ответное письмо точно таким же образом, не упомянув ни одного из своих императорских титулов.
12(1) В то время должность претора занимал Гельвидий Приск, зять Тразеи, воспитанный на стоических идеях и подражавший, не всегда уместным образом, той откровенности в высказываниях, которая была свойственна Тразее. Он не только воздерживался от оказания каких-либо почестей императору, но и безостановочно бранил его. Однажды народные трибуны арестовали его за это и передали своим помощникам. Веспасиан был очень смущен этим происшествием и в слезах вышел из здания сената, промолвив лишь одно: «Моим наследником будет либо мой сын, либо никто».
(1а) После взятия Иерусалима Тит, возвратившись в Италию, справил вместе с отцом триумф, проезжая на колеснице, а Домициан, который тогда был консулом, ехал вместе с ними, но верхом на коне. Впоследствии Веспасиан ввел в Риме должности учителей для латинского и греческого обучения, которые получали жалованье из казны.
13(1) Поскольку многие, в том числе и киник Деметрий, находясь под влиянием так называемого стоического учения, публично высказывали под видом философии немало таких мыслей, которые были неподходящими в тогдашней обстановке, исподволь развращая умы некоторых людей, то Муциан убедил Веспасиана изгнать всех подобных лиц из Рима, выдвинув против них множество обвинений, причем побудительным мотивом для него служил скорее гнев, чем какие-то ученые пристрастия.
2(4) Муциан желал, чтобы все без исключения оказывали ему такие почести, как никому другому, и проявлял недовольство не только в том случае, если кто-нибудь задевал его, но и тогда, когда кто-то не превозносил его до небес. Поэтому он, с одной стороны, был неистощим на почести для тех, кто содействовал ему хотя бы в малой степени, а с другой — совершенно необуздан в гневе на тех, кто не поступал таким образом.13(1а) Муциан высказывал Веспасиану множество удивительных обвинений против стоиков, утверждая, в частности, что они преисполнены пустого самомнения, и как только кто-то из них отпустит бороду, поднимет брови, набросит на плечи потертый плащ и пройдется босиком, о нем тут же начинают говорить, что это человек мудрый, храбрый и честный, а сам он горд и доволен собой, даже если он, как говорится, не умеет ни читать, ни плавать. На всех они смотрят свысока, про знатного человека они говорят, что он изнежен, про незнатного — что его голос еле слышен, красивого человека называют распущенным, некрасивого — одаренным природой, богатого — жадным, а бедного — человеком рабской породы.(2) И Веспасиан немедленно изгнал из Рима всех философов, кроме Музония, а Деметрия и Гостилиана отправил в ссылку на острова. Гостилиан, хотя и совершенно перестал сдерживать себя, услышав об изгнании (в тот момент он как раз с кем-то беседовал), и, напротив, стал бранить единовластие еще больше, все же уехал без промедления.(3) Что же касается Деметрия, то он даже теперь отказался повиноваться, и Веспасиан велел передать ему следующее: «Ты все делаешь для того, чтобы я тебя казнил, но я не убиваю лающих собак».
12(2) Стало совершенно ясно, что Веспасиан проникся ненавистью к Гельвидию Приску, и не столько из-за себя самого или своих друзей, над которыми глумился Гельвидий, сколько потому, что это был человек с мятежными наклонностями, старавшийся угодить черни, постоянно порицавший монархию и превозносивший демократию. И вел себя он соответствующим образом, собирая вокруг себя людей, как будто задача философии состоит в том, чтобы поливать грязью правителей, сеять смуту в народе, подрывать существующий порядок и готовить переворот.(3) Он был зятем Тразеи и притворялся, будто подражает ему, хотя на самом деле вел себя совсем не так, как он. Ведь Тразея, живший при Нероне и не любивший его, все же не говорил и не делал ничего оскорбительного для императора, но лишь считал себя недостойным участвовать в его деяниях. Гельвидий же, будучи недоволен Веспасианом, не оставлял его в покое ни в общественной, ни в частной жизни. Своим поведением он добивался собственной смерти и из-за всей этой суеты рано или поздно должен был подвергнуться наказанию.
14(1) В это же время умерла Кенида, сожительница Веспасиана. Я упомянул ее потому, что она отличалась исключительной преданностью, а также потому, что природа наделила ее замечательной памятью. Однажды она писала под диктовку своей госпожи Антонии, матери Клавдия, тайное послание Тиберию насчет Сеяна,(2) и, когда та повелела ей немедленно стереть написанное, чтобы не осталось никаких улик, Кенида ответила: «Напрасно, госпожа, ты отдала такой приказ, ибо и это, и все другие письма, которые ты мне когда-либо диктовала, я навсегда сохраняю в своей памяти и стереть их никак невозможно».(3) Именно это вызвало мой интерес к ней, а также и то, что Веспасиан не мог на нее нарадоваться. Благодаря этому она приобрела огромное влияние и скопила неслыханное богатство, так что даже поговаривали, что он сам наживает деньги, используя ее как посредника. Она получала огромные суммы от многих людей, продавая одним должности наместников, другим — прокураторов, третьим — военачальников, четвертым — жрецов, а некоторым даже императорские приговоры.(4) Дело в том, что Веспасиан никого не казнил из-за денег, но многим за деньги сохранил жизнь. Брала эти деньги Кенида, но подозревали, что Веспасиан поощряет ее действия. Такое мнение о нем возникло из-за разных случаев, и о немногих из них я расскажу ради примера.(5) Когда голосованием было постановлено воздвигнуть ему статую стоимостью в двести пятьдесят тысяч денариев, он протянул ладонь и сказал: «Давайте деньги мне, вот вам и постамент». А Титу, возмущавшемуся налогом на общественные уборные, который был тогда введен среди прочих, он сказал, взяв несколько золотых, добытых этим путем, и показав ему: «Погляди на них, сынок, разве они чем-то пахнут?»
15(1) В шестое консульство Веспасиана и четвертое Тита 75 г. было освящено святилище Мира и был воздвигнут так называемый колосс на Священной дороге. Говорят, что это изваяние имело в высоту сто футов, а внешностью напоминало, по мнению одних, Нерона, а по мнению других, Тита. Веспасиан устраивал в амфитеатрах резню диких зверей, но бои между людьми не очень любил; тем не менее однажды Тит в полном вооружении затеял потешный поединок с Алиеном, когда в его родных местах проводились юношеские игры.(3) Когда парфяне вели с кем-то войну и попросили его стать их союзником, он не оказал им никакой помощи, заявив, что ему не подобает вмешиваться в чужие дела.
В это время в самом расцвете своего влияния находилась Береника, которая по этой самой причине явилась в Рим вместе со своим братом Агриппой.(4) Его удостоили преторского звания, а она жила во дворце и вступила в любовную связь с Титом. Береника рассчитывала выйти за него замуж и во всех отношениях вела себя так, как будто уже стала его женой, в результате чего Тит, узнавший, что римляне проявляют недовольство по этому поводу, отослал ее прочь. (5) И действительно, кроме того, что об этом судачили на всех углах, как раз в это время и некоторые софисты кинического толка каким-то образом проникли в город, и первым из них Диоген, войдя в переполненный театр, стал в пространной речи осыпать бранью Тита и Беренику, за что был подвергнут бичеванию; вслед за ним и Герас, ожидавший, что его постигнет не большее наказание, долго выкрикивал всякие нелепости в киническом духе и за это был обезглавлен.
16(1) В то же самое время произошли следующие события. В какой-то харчевне вылилось через край сосуда такое количество вина, что оно даже вытекло на улицу. Сабин, тот самый галл, который когда-то назвал себя Цезарем, взялся за оружие и, потерпев поражение, нашел себе убежище в погребальном склепе, теперь был обнаружен и доставлен в Рим.(2) Вместе с ним погибла и его жена Пепонила, которой до некоторой степени он был обязан своим прежним спасением. Представ перед Веспасианом, она положила детей к его ногам и произнесла слова, которые больше всего могли вызвать к ним сострадание: «Их, Цезарь, я родила и вскормила в склепе, чтобы нас, когда мы будем умолять тебя, стало больше». Она вызвала слезы и у него, и у всех остальных, но милосердие к ним проявлено не было.(3) Между тем против Веспасиана был устроен заговор Алиеном и Марцеллом, хотя он причислял их к своим лучшим друзьям и самым щедрым образом осыпал их всевозможными почестями. Однако он не погиб от их рук, поскольку заговор был раскрыт. Алиен был убит прямо во дворце, как только встал из-за стола после трапезы. Приказ об этом отдал Тит, опасавшийся, что Алиен опередит их и устроит переворот той же ночью (и действительно, тот уже держал наготове множество воинов).