Римская волчица. Часть 2

Моро Корделия

Экран погас, в комнате снова стало темно. Только шипение змеи все еще слышалось.

Она предупредила о предстоящем разговоре дядю и брата, потом тихо вышла из палаты, быстро, стараясь не встречаться взглядами со спонтанным караулом, миновала мемориал. Пилоты, легионеры, техники — люди приходили после дежурств и без чинов, никакого разделения по роду службы, никакой внутривидовой конкуренции, не за тем пришли. Наверное, это сейчас самое спокойное место на всем флагмане. Здесь не позволяют себе повышать голос, гадать, что ждет сенат и диктатуру, кто возглавит флот. Только тихие разговоры, какие-то воспоминания, наверное. Электра двинулась по коридорам и переходам «Светоносного», все ускоряясь, отчаянно досадуя на себя. Сколько драгоценных часов потратила, пока изучала досье лунных арестантов и терзала себя невыносимым выбором. Мучительным. Ложным. Как

это она прослушала главное, что сказал палочник. «Мы ценим жизнь превыше всего… не причинив вреда даже этому цветку…»

Что заставило ее мысль вертеться на месте, метаться между ужасом и отчаянием, гекатомбой и потерей Люция. Почему она видела только тупик там, где теперь ясно видит выход? Известно — вот же привязалось дурацкое «это известно»! — что инопланетник обладает некоторыми особенностями ментального характера. Подавил ее волю? Зачем? Все-таки наблюдает? Ставит эксперименты, изучает поведение малознакомого недружественного вида? Или она сама так раздула свое воображение? Больше всего сейчас хотелось избавиться от Ллира, или запереть его на сто замков, или, как она сказала Тарквинию, засунуть, откуда взяли, и забетонировать. Мало ли что хотелось. Сделает она другое. Пойдет к нему и обсудит, как быть, если гора не идет к Магомету.

С тяжелым сердцем Электра вернулась к месту его заключения. Нетерпение изматывало. Дверь отъехала в сторону.

На этот раз инопланетник ждал ее. Поджидал в пещере, как недоброе волшебное существо в страшной сказке.

— Я вижу, ты хорошо решила.

— Откуда ты знаешь, что именно я решила? — Мысли он читает что ли. Тайи смотрел на нее прозрачными глазами. Не появилась ли в них малая толика тепла? Нет, не появилась. — Тогда скажи, это возможно?

Надо как-то удержать себя от желания кинуться и вырвать согласие прямо из его горла. Оглушительно пахли лилии в углу каюты. Мерцали тени. Как только он смог без чипа настроить здесь такую сложную оптику, укачивает от этого мерцания.

Тайи кивнул. Заговорил.

— Ты согласишься меня отпустить с ним? У тебя есть доверие?

Все-таки нет, не читает. Какое облегчение.

— А какие у меня варианты? Я отправлю вниз тебя, его и его охрану. Потом ты проследишь, чтобы они вернулись, а сам останешься у себя. После этого я закрою лабораторию и установку перехода. У тебя-то есть доверие?

Смотрит снова. Думает. Мучительно долго. Тени переливаются. Тошнота. Головокружение, долго. Наконец прекратил копаться в ее голове, паскуда.

— Да.

Электра снова пришла в себя уже в коридоре, трясущаяся от злости, мокрая как мышь. Ну что ж, пусть так, пусть. «Доктор, мы же не сделаем друг другу больно?» Это надо выдержать. Теперь каким-то образом придется украсть адмирала с корабля, не взбудоражив капитанов и команду. Так себе задачка, учитывая, сколько сил было истрачено на то, чтобы его сюда доставить.

Не успела она пройти несколько шагов, шатаясь и то и дело ухватываясь за стенку, как ее вызвала Елена Метелла. Вот, кстати, и капитаны! Не спят наверное, решают, какой еще дряни положить ей на голову. Электра резко затормозила, испугав каких-то двух техников, почтительно метнувшихся в сторону, и наконец сообразила включить запись с чипа. Больше уж она глупых ошибок делать не будет!

— Электра. Я вас разбудила?

— Ну что вы. Что-то срочное?

— Сейчас все срочное. Считаю правильным вас предупредить — сегодня собирался сепаратный совет капитанов. Многие недовольны тем, что до сих пор нет нового адмирала, а война на пороге. Вы как-то собираетесь это решить?

— Я предлагала эту позицию Аэцию, он отказался.

— Вот же старый хер! — немедленно возмутилась Елена. — Нам причем ни слова не сказал. Короче говоря, Электра. У вас скоро под ногами земля загорится самым синим пламенем. Дайте нам хоть какого временного адмирала, а то уже раздаются предложения старого Метелла назад позвать, того самого, который ушел в отставку после подавления мятежа на Форпосте. Много он тут нам накомандует.

— А вы сами-то не хотите?

— Хочу, — Электре так и представился решительный кивок. — Только вот не захочу потом назад отдавать.

Она не верит, что Люций ушел навсегда, поняла Электра. И вдруг ощутила бесконечное, совершенно иррациональное облегчение.

— Мэм? Домина Электра, вам нехорошо? — очередной проходивший мимо техник участливо обратился к ней.

— Нет, напротив, спасибо. Мне гораздо лучше.

***

Каюта встретила ее прохладной тишиной и привычным уже видом из панорамного окна. Корабли висели в плоской черноте космоса, как обломки разбитого дома. Заснуть и хоть немного отдохнуть не получилось, она бродила по каюте, потом выпила воды, приняла стимулятор. Надо бы как-то переключиться. Записать Малаку обещанные книжки, например, раз спать все равно не вышло. Она снова вспомнила, как юноша просил новых. Интересно, что Люций ему уже давал читать? Теперь его гражданское воспитание — ее непосредственная ответственность. Учиться он не желает, гонять на боевом шаттле она ему не даст, что ж с ним делать-то? Может быть, не ждать, пока с планеты подвезут что-то подарочное на бумаге, а сесть и придумать, что, собственно, хорошо бы прочесть подростку пятнадцати лет отроду, чья литературная искушенность сводится к религиозным текстам, героическому эпосу и, теоретически, любовной лирике. Религия, служившая для Единения Халифата своего рода клеем, среди прочих странных ограничений держала художественное слово под контролем, фактически под запретом, делая исключение для повестей о подвигах старины, песен о любви, духовных трактатов, тоже часто рифмованных. Это невозможно понять, подумала Электра, это нужно просто иметь в виду. Она попыталась представить своего подопечного с томиком лирической поэзии в руках и испытала острое недоверие. Какая-то фантастика. Проще вообразить золотоглазых марсиан в запряженных птицами колесницах или тайного ксеноса в радужном плащике на мосту Святого Ангела. Кстати! Может быть, пусть это и почитает — фантазии прошлого о нашем будущем, приключения разума и напряженный нравственный выбор, что-нибудь его да зацепит… еще добавить историй про то, что нехорошо преследовать людей за мысли, сжигать книжки и убивать друг друга, как только взрослые отвернулись. И немного беллетризованной истории, «Записки о Галльской войне» — это конечно прекрасно, но можно и что-то полегче почитать, не для знаний, а для культурного контекста и воспитания чувств. «Стимфалийские птицы», «Звездная тропа «Гефеста», «Орфей» вызывает «Эвридику»… А вот еще «Доблесть сынов», про подвиг военного пилота Марка Курция, и «Спартак» — интересно, когда его успели так понизить в рейтинге, прекрасное же чтение считалось.

Ну и просто приключения, конечно. Пусть будут неувядающие хиты про блуждания и победы потерянного легиона в секторе Козерога, все пять частей.

Что еще можно дать мальчику, попавшему из чуждой культуры в нашу, совсем ему незнакомую. Только побольше книжек и, может быть, каплю понимания.

Электра не удержалась и напоследок засунула в кристалл свою любимую «Ad astra», трагическую и страстную историю первой волны межзвездной экспансии, невозвратных ковчегов первопроходцев, покинувших Землю до грядущего перенаселения, раскола и темных веков. Как они летели наугад, во тьму, к предполагаемым землеподобным планетам, обнаруженным до того зондами глубокого поиска, сотни и тысячи подготовленных добровольцев, летели в анабиозе, с замороженными эмбрионами, с установками терраформирования на борту, с драгоценными золотыми пластинами, на которых были записаны бессчетные земные тексты — а за их спинами во тьму погружалась сама Земля. Риму только предстояло родиться… В этой волне, быть может, летели и предки Малака.

В чипе пискнул таймер, личное время закончилось. Пора вернуться к делам, пройти в переговорную и снова вызвать ненавистного сенатора. Когда-то, так давно, неделю назад, у нее было сколько угодно личного времени, а еще она не болталась на орбите на борту боевого звездолета над слабо светящейся голубой планетой.

Хрупкой, такой хрупкой. Как пестрая яичная скорлупа.

Уязвимой.

Электру вдруг уколол под ребро холодный шип. За окном медленно проплывал исполинский серый борт «Дискордии», ракетного крейсера дальнего радиуса действия, принадлежащего к Первому Космическому флоту, подсказал чип. Ее изрезанный орудийными башнями и надстройками плазмогенераторов бок был горной грядой, костяным боком древней рыбины, черно-серой конструкцией, словно бы состоящей из бесчисленных угловатых пластинок домино.

Неужели — обреченной?

Гай Тарквиний сразу же ответил на ее вызов, держал канал в приоритете. Тут же подключились Корнелий и Антоний Флавии. Под глазом у дяди красовался великолепный синяк. Неужели ему и правда в сенате так засветили?

— Милая племянница. Гай. Чем обязан ночному звонку? — Вот же старый лис, будто впервые за сегодня видит всех участников разговора и безмерно рад каждому.

— Я предлагаю вашей племяннице определенные бенефиции в обмен на ее поддержку.

— Ах, баллы посчитали.