Римский орел
Шрифт:
«Где ты воевал?» Гм-м-м…
Геннадий на мгновение представил, как, повинуясь движению штурвала, опускается хищный нос «сушки», как переворачиваются облака и запрокидывается вверх серо-зеленая поверхность земли…
— Там, — Черепанов показал вверх. — Я воевал там, — и добавил, потому что его не поняли: — Там, в небе.
Глава восьмая
«Ваши боги могут обидеться…»
Первым засмеялся Трогус, потом почтенная Фотида выдавила сухой смешок. Последней рассмеялась Корнелия. Только после того,
Больше они к этой теме не возвращались.
Снаружи потемнело, и в триклиний внесли изящные бронзовые светильники.
Трогус незаметно исчез. Почтенная Фотида убралась в уголок и занялась рукоделием. Достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, но достаточно близко, чтобы видеть, что они не занимаются чем-то предосудительным.
— Скажи, Геннадий, — попросила Корнелия. — На вашем языке сочиняют стихи?
— Множество.
— Прочти что-нибудь…
Черепанов задумался. Последний раз он читал стихи лет пять назад. На каком-то юбилее. Последний раз стихи девушке… Нет, девушкам стихов он не читал никогда. Ему читали, бывало. Но не наоборот.
«Вот Лешка бы не опростоволосился», — подумал Черепанов. И только сейчас сообразил, что в последний месяц ни разу не вспомнил о своем космонавте-исследователе. Ой как стыдно!
Подполковник помрачнел.
— Ты грустишь о своей родине? — Корнелия легонько коснулась его руки. — Не грусти, Геннадий. Когда-нибудь ты непременно вернешься домой.
Черепанов покачал головой.
— Дождь падает только вниз, — сказал он.
— Дождь? — Ровные зубы блеснули перламутром между пухлыми губками. — О-о… — Она прижала пальцы к щекам. — Значит, ты не шутил, когда говорил о небе?
— Не шутил, — кивнул Геннадий.
— Но как это может быть? Там, на небе, обитают боги… Но ведь ты — не бог?
— Не бог, — согласился он. — Но на том небе, где я летал, богов нет. Может быть — выше…
«Ну да, в космосе. Целая прорва богов», — подумал Геннадий, но поправляться не стал.
— Но как можно летать, если ты не бог?
— Птицы же летают.
— А-а-а… Вы летаете, как птицы!
— Мы летаем, как люди. Вели принести кусок тонкой бумаги, ножницы и таракана — я тебе кое-что покажу.
Принесли ему, конечно, не бумагу — папирус. Но это не имело значения. Он тоже был достаточно легким. Черепанов быстренько вырезал грубую модель самолета, загнул где надо, усадил таракана на «фюзеляж» и запустил вверх. Самолетик взлетел метра на три, заложил вираж, описал красивую петлю и приземлился на ковер. Обрадованный таракан попытался удрать, но погиб под башмаком Фотиды.
— Даже здесь, у вас, можно сделать что-то подобное, — Черепанов кивнул на модельку, — достаточно большое, чтобы поднять в воздух меня. Но я прошу тебя, Корнелия, никому не говорить об этом.
— Хорошо. Но почему?
Черепанов помедлил немного, потом ответ сам пришел ему на ум.
— В нашем небе нет богов, — сказал он. — Но в вашем они есть. И они могут обидеться.
— Понимаю…
Какое-то время они молчали.
— Так ты прочтешь мне стихи на своем языке? — спросила Корнелия.
— Попробую… —
— по-русски, медленно произнес он.
— Играют волны…Она слушала очень внимательно, скульптурно-безупречная головка чуть склонилась вправо, пальцы сплелись вместе. Большой камень на перстне причудливо мерцал, становясь то алым, то фиолетовым.
— …А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой.— Красиво, — проговорила девушка. — Звучит непривычно, но красиво. О чем оно?
Черепанов перевел. Как умел.
— Очень красиво. Я бы перевела их на латынь, пожалуй. Постой, я запишу. — Она взяла таблички. — Диктуй.
— Тебе надо непременно нанять грамматика, Геннадий, — деловито произнесла Корнелия, закончив писать. — И ритора [141] . Я вижу, ты получил хорошее образование у себя на родине, но у нас в Риме человек, который плохо говорит по-латыни, не пользуется уважением.
— Непременно так и сделаю, — пообещал Черепанов. — В первую очередь потому, что хочу завоевать твое уважение, домна.
141
Ритор — учитель красноречия.
— Мое ты уже завоевал. Я… — Корнелия опустила глаза. — Я очень рада, что ты нашел время заехать, Геннадий. Потому что через шесть дней я уезжаю. В Рим.
Черепанов молчал. А что тут можно сказать?
— Я должна быть в Риме к празднику Бона Деа, Доброй богини, — словно извиняясь, проговорила она. — Отец уже выслал сопровождающих.
— Понимаю… Добрая богиня — это кто?
— Веста. — Девушка обрадовалась возможности сменить тему. — Я и забыла, что ты — варвар… Прости. Я знаю, что ты не варвар. Просто ты недавно… — Корнелия смутилась, и Черепанов поспешно сказал:
— Все в порядке. Так кто она — богиня Веста?
— Богиня-дева. Она хранит домашний очаг. В каждом римском доме.
— А как же лары? — спросил Черепанов, уже знакомый с тем, что в каждом здешнем доме непременно имеется алтарь для домашних божеств.
— Лары у каждой семьи — свои. А Добрая богиня — одна для всех. Если огонь в ее святилище погаснет — будет беда. И служат ей только настоящие патрицианки. Шестеро. Но они должны дать обет оставаться девственницами целых тридцать лет. Говорят, это очень трудно. — Корнелия хихикнула, на мгновение опять превратившись из знатной дамы в совсем молоденькую девчонку.