Риск эгоистического свойства
Шрифт:
А ведь хорошо-то! А!
– Ну ладно, – согласилась девушка, – поминки дело святое. Тогда минеральную воду в ближайшем кафе. Согласны?
– Вполне, – подтвердил готовность Кирилл Степанович.
Они устроились за пластмассовым столиком на летней террасе кафе, открытой по случаю вполне ощутимо припекающего солнышка экстремально теплых дней конца апреля.
Им принесли воду и кофе, который они рискнули заказать в виде эксперимента и обоюдно приятно удивились качеству приготовленного напитка.
– Ну что ж! – приподняв
– Вы зря иронизируете, Кирилл Степанович, – театрально вздохнула Катерина. – У Петруши была непростая жизнь и ужасная гибель. А ведь он был совершенно необыкновенным попугайчиком. Умел говорить.
– Да ладно! – подивился Кирилл. – Насколько мне известно, волнистые попугайчики не подражают звукам.
– Еще как! Правда, если живут одни. А Петруша всю свою попугайскую жизнь провел один, без подружки или пернатого собрата по клетке. Да и в клетке он практически не жил.
– Что ж вы так? Нехорошо лишать тварей божьих радостей жизни! – попенял Бойцов.
– Он достался мне уже в преклонном попугайском возрасте, и радостей общения его лишала не я, а предыдущие хозяева.
– И что же он говорил? «Петруша – дурак!»?
– Да вы что! – театрально-преувеличенно возмутилась Катерина. – Петруша был приличным попугаем, много лет прожившим в мужской комнате студенческого общежития. Мне достался от студента, проходившего у меня практику. И изъяснялся Петрушенька добротным отборным матом. А я научила его говорить «доброе утро!».
– Пробовали себя в дрессуре? – не переставал улыбаться Кирилл.
– Не без этого, – покаянно призналась Катя, – правда, имелись некоторые недоработки, «доброе утро!» он орал исключительно по ночам, но мы бы непременно добились лучших результатов, если бы не его безвременная кончина.
– И что же угробило прекрасного попугая?
Бойцов пребывал в состоянии расслабленной радости, такой теплой, переливающейся, спокойной радости – удивительное, давным-давно позабытое состояние души. Ему необычайно нравилось, как она рассказывает, артистично подчеркивая эмоции, как искрятся веселыми чертиками ее глаза. И нравился этот день, парк, солнце, играющее лучами в ее волосах, и неожиданно достойный кофе в летней затрапезной кафешке в дополнение к весенней радости!
Господи боже, когда такое мироощущение посещало его последний раз?
– Петрушенька был вольной птицей, – отвлекла его от смакования собственных ощущений девушка, – клеток не признавал, жил свободным орлом: летал и ходил где хотел. Я неоднократно его предупреждала об осмотрительности, но он был такой любопытный!
– И что же? – еле сдерживая смех в ожидании трагического» финала, спросил Кирилл.
Катерина издала очередной сценически-преувеличенный скорбный вздох:
– Я налила в тарелку только что сваренный суп, чтобы остыл. Петрушенька решил пройтись по краю тарелки.
Бойцов захохотал, запрокинув голову. Вовсю! От души! Как не смеялся миллион лет!
– Ужасный, трагический конец! – подытожила повествование Катерина. И рассмеялась вместе с ним. Не удержалась.
Они допили свой кофе, поговорили ни о чем – о разбушевавшейся весне, солнышке, похорошевшем ухоженном парке.
Он предложил ее подвезти, она мягко, но безапелляционно отказалась. Бойцов подумал, не продлить это негаданное знакомство, обменяться телефонами?
Но девушка явной дистанционной отстраненностью давала понять, что продолжения не предвидится, и он, чинно расшаркавшись, что-то там дежурно «про дела», встал из-за столика и пошел к выходу из парка.
И еще какое-то время поругивал себя в машине по дороге в офис: «Да почему не предложил-то даже? Девушка уж больно интригующая – острит, искрит юмором. Играет, а сама закрыта, как Форт-Нокс! И глаза такие загадочные. Не пускающие. Интересная девушка! Очень интересная! Катерина!
Надо же, и имя такое… Совсем, что ли, хватку стал терять? Где ты сейчас таких Катерин встретишь? А нигде! Какого черта хотя бы телефон не взял!»
Он подумал так еще немного, попенял себе, про возраст вспомнил, а потом забыл.
Переключился на дела насущные – и забыл.
«Странно, – думал Кирилл, руководя срочно прибывшей бригадой строителей для спасения квартиры от последствий затопления. – Как я вообще мог предположить, что она охотница за мужиками? Очевидно же, что эта Катерина дамочка совсем иной целевой направленности! Что так удивился, узнав ее, или совсем уж охренел от женского навязчивого внимания, или благоприобретенное подозрение всех?»
М-да! А ведь она прощелкала в момент все его мысли и подозрения!
Глазищами сверкнула, как ударила!
Неприятно, да и чувствуешь себя идиотом, но что ж теперь поделаешь, так вот некрасиво получилось! Не извиняться же!
Ладно, проехали и забыли!
«Странно, – поостыв от первой волны праведного гнева, размышляла Катерина, ликвидируя последствия потопа. – Он не произвел на меня впечатление сноба. Нормальный такой мужик, не вписывающийся в стандарты денежно-благополучных идиотов. Ну уставший, ну загруженный делами и проблемами, но адекватный же!»
Ей удивительно легко шутилось с ним, гротесково-наигранно повествуя о тяжелой жизни друга Петруши. Она все присматривалась к нему незаметно, немного удивляясь некоторым несоответствиям в образе. Опять-таки костюм, туфли, рубашка-галстук, часы-запонки и семафорящая в радиусе нескольких метров уверенность начальника жизни, а ямку копал для Петруши с тем же спокойным знанием дела, с которым, наверное, переводил деньги с одного счета на Карибах на другой, где там они их переводят? – ну, на Кайманах, скажем.