Риск-рефлексии в практиках конфликтных взаимодействий. Коллективная монография

Рецензенты:

д-р полит. наук И.И. Кузнецов (Моск. гос. ун-т);

д-р филос. наук А.М. Соколов (С.-Петерб. гос. ун-т);

канд. полит. наук В.Г. Бондарев (Рос. гос. ун-т правосудия)

Авторский коллектив:

к. соц.н. Д.А. Абгаджава (гл.1, гл.3, гл. 6, гл. 21); д. филос.н. А.В. Алейников (предисл., гл. 2, гл. 4, гл. 8, гл. 10, гл. 13, гл.15, гл. 17, гл. 18, гл. 19, гл. 20, заключение); д. филос.н. Г.П. Артемов (гл.7, гл.10, гл.15, гл. 23); д. полит.н. Г.Г.

Газимагомедов (гл. 5); к. полит.н. К.В. Крюкова (гл. 14) д. полит.н. А.В. Курочкин (гл. 20); к. полит.н. Д.А. Мальцева (гл. 4, гл. 13, гл. 18, гл. 19, гл. 20); д. полит.н. В.П. Милецкий (гл.17); к. полит.н. А.И. Мусаев (гл. 9); Е.В. Павлова (гл. 16); к. полит.н. А.Г. Пинкевич (гл. 1, гл. 6, гл. 7, гл. 10, гл. 15, гл. 23); д. полит.н. А.И. Стребков (гл. 5, гл. 6, гл. 9, гл. 11, гл. 12, гл. 22); к. полит.н. А.Н. Сунами (гл. 2, гл. 14, гл. 16, гл. 18, гл. 22)

Ответственные редакторы:

д. филос. н. А.В. Алейников, д. полит. н. А.И. Стребков

Сегодня конфликтогенная реальность столкновения общества с последствиями рисков, с которыми властные стратегии справиться не могут, актуализирует проблему ограниченности традиционных научных способов интерпретации рисков. Многочисленные теоретические модели, описывающие архитектуру конфликтного разрыва в «обществе риска» взаимных оценок социальными и политическими акторами, опасностей и угроз, представлений, установок и суждений о них постоянно получают эмпирическую подпитку от исследований, раскрывающих сущностные проявления и динамику роли риск-рефлексии в структурировании нестабильной реальности.

В современном мире теория управления рисками стоит перед вызовом, который определяется «ковидтрансформацией» общества и выводом на новый уровень проблемы управленческих патологий социальных систем. Парадигмальные изменения связаны с корректировкой под давлением пандемии не только стратегии и тактики политического управления рисками и принятия решений в условиях неопределенности, но и повседневных практик, структуры социальных связей, коллективных представлений о распознавании общей угрозы, мировоззренческих паттернов. Новые риски формируют новое политическое поведение как на уровне институтов, так и на личностном экзистенциальном уровне, рождают политические структуры, процессы и технологии социального контроля, которые прежде не представлялись нормальными, а информационные фейки конструируют социально-политическую реальность.

Различные отрасли знания предложили большое количество интересных теоретических схем и моделей, стремящихся раскрыть проблемы рисков и их восприятия. В то же время опыт борьбы с пандемией показал, что реальные практики власти постоянно провоцируют растущую потребность в объяснении феномена риск-рефлексий.

При этом ставшие очевидными в условиях глобальной пандемии, существенно усложнившей конфигурацию административно-политических методов регулирования общественных отношений, потребности в рациональном и эффективном риск-менеджменте определяют необходимость обновления эвристического инструментария анализа риск-рефлексий как на уровне академической актуальности, так и на уровне разработки технологичных механизмов и методов решения задач управления рисками и угрозами. Пандемия, заставив скорректировать практики политического управления рисками и принятия решений в условиях неопределенности, вывела эту проблему на новый уровень необходимости анализа новых технологий и их эффективности, переоценке сложившихся механизмов административно-политической координации в системе выявления и оценки рисков и их нивелировании.

Следует тем не менее заметить, что при всех вариантах объяснений функционирования структурного кризиса все его проявления неизбежно замыкаются на идентифицированный У. Беком в обществе риска конфликт между научным и социальным знанием, заключающийся в антагонистической борьбе за определения «что рискогенно, а что – нет», на механизмах принятия решений, которые отражают тот или иной характер поддержания правил поведения в условиях угроз и дистрибутивной справедливости рисков. Иначе говоря, именно эти процессы и механизмы показывают, почему и на кого должно лечь бремя издержек рисков.

Важно видеть, что концепт «риск-рефлексий» аттестует «подпространство риска» как асимметричную структуру производства, воспроизводства, ранжирования и распределения угроз и рисков, функционирующую «одновременно как инструменты и цели борьбы в различных полях» (Пьер Бурдье).

Речь в данном случае идет о сложнейшем процессе влияния риск-рефлексий в различных социокультурных условиях на динамические и структурные показатели конфликта и управление им, от которого зависит принципиальные для безопасности общества аспекты.

В этом смысле следует подчеркнуть мысль И. Валлерстайна: «мы были бы мудрее, если бы формулировали наши цели в свете постоянной неопределенности и рассматривали эту неопределенность не как нашу беду и временную слепоту, а как потрясающую возможность для воображения, созидания, поиска».

Есть все основания полагать, что трактовка социальных рисков предполагает смену приоритетов в исследовательских стратегиях: важна не только онтология современных рисков и механизмов управления ими, но и смысловые образы восприятия риска – именно они, репрезентация этих событий по мнению Д. Александера «обеспечивают чувство шока и страха, а вовсе не события сами по себе».

По сути, в такой опции исследования на первый план выходит изучение конструктивных и деструктивных элементов риск-рефлексий, воспроизводящихся в повседневных практиках конфликтных взаимодействий, механизмах резистентности общества к дестабилизирующим негативным факторам риска, рефлексивных практик, нацеленных на формирование упрощенных представлений о реальных рисках и опасностях, формирование чувства социальной тревоги и страха.

Важно отметить, что в качестве средства защиты и приспособления к рискам и опасностям начинают оправдываться различные формы девиантного поведения как рефлексивной практики интолерантности к неопределенности, возникают риски конструирования человеком образа враждебной действительности, направленной на тех, кто виноват в кризисе и является источником риска.

Многообразие политических и социальных акторов, участвующих в оценках угроз и опасностей, придает этому процессу амбивалентный и нелинейный характер.

В то же время, как показывают авторы монографии, власть, со своей стороны, пресыщена сигналами о мнимых и фиктивных угрозах и опасностях, а сообщения о динамике реальных конфликтов либо не поступают, либо блокируются, в обществе создается политический спрос на «смещенные мысли и действия» (У. Бек), изыскиваются «громоотводы» мнимых опасностей.

Многие ключевые компоненты этого сложнейшего взаимодействия имеют характер, неспособности к апроприации конструктивных элементов риск-рефлексий в стратегиях управления конфликтами. Это позволяет увидеть, что в российском социуме рефлексивные риск-стратегии направлены на формирование упрощенных представлений о реальных рисках и опасностях, а наличие этого противоречивого потока управленческих практик позволяет говорить о том, что риск становится некоммуникабельным, связывается только с решениями и действиями власти (их импульсивностью и ситуативностью, искаженностью управленческой информации, отсутствием альтернативных решений, атмосферой «чрезвычайной легитимности»).