Риск-рефлексии в практиках конфликтных взаимодействий. Коллективная монография
Шрифт:
Нам представляется, что перспективными являются исследовательские стратегии, рассматривающие конфликт с точки зрения:
– выражения неудовлетворенности или несогласия потребителей риска с производителями риска, с процессом и продуктом опасностей;
– различий во мнениях о виновных за риск;
– борьбы за контроль над риском и различные перспективы принятия и избегания риска;
– осознаваемое расхождение интересов (возможное или доведенное до «точки кипения») между теми, кто «подвержен рискам, и теми, кто извлекает из них выгоду» и между теми, кто «производит риски, и теми, кто их потребляет».
– в подпространстве риска неверные атрибутивные суждения и интерпретации конфликтерами угроз и опасностей могут привести к эскалации конфликта. Подобная атрибуция может послужить основой, как мы уже отмечали, «рискофобии» или «рискофилии». Российский исследователь С. А. Кравченко отмечает, что «с помощью меняющихся трактовок рисков, производимых научным и обыденным знанием, усиливается текучий страх. В итоге как объективные рискогенные реалии, так и субъективно сконструированные риски и
37
Кравченко С. А. Сосуществование рискофобии и рискофилии – проявление «нормальной аномии» // Социологические исследования. 2017, № 2.
Возникновение «рискофобии» или «рискофилии» вляется ключевым аспектом всей конфликтной динамики, снижает шансы конструктивного разрешения конфликта.
Эти стратегии позволяют с одной стороны, интерпретировать восприятие рисков с позиций динамики конфликта, его развития в разрушительном или конструктивном русле, с другой – позволяет более адекватно выявить роль риск-рефлексий в интенсификации или ослаблении конфликта. Исследования конфликтов в данном категориальном фокусе позволяет отвечать на вопрос, как риск-рефлексии определяют специфику вынужденных, намеренно создаваемых конфликтов, ложносоотнесенных, запутанных неверной атрибуцией поведения участников и причин конфликтов, иллюзорных, основанных на неправильном восприятии или непонимании конфликтов, замещенных, направленных не на действительных участников и реальные темы, зкспрессивных, нацеленных на конфликты выплеск враждебности [38] .
38
Bisno H. Managing conflict. Newbury Park, Calif.: «SAGE Publishing», 1988.
В целом существует устойчивое представление, что риск-рефлексии играют определяющую роль в динамике смещения причин конфликта, когда «вместо прямого ответа мы переносим наши враждебные чувства на более безобидные мишени. Именно о таком смещении идет речь в старом анекдоте о муже, который бранит жену, которая вопит на сына, который пинает собаку, которая кусает почтальона» [39] . Современная социология усиливает анализ смещенного конфликта, привлекая понятие страха, так как «в случае с рисками возникающие страхи и тревоги легко переводить в другое русло. Здесь обнаруживается то, что не может быть определено, от чего можно только тем или иным способом отвлечься, искать и находить символические места, объекты и личности для подавления своего страха» [40] .
39
Майерс Д. Социальная психология. СПБ.: «Питер», 2010.
40
Бек У. Общество риска: на пути к другому модерну.
Существующие описания социального страха, как правило, исходят из того, что он политичен. Как подчеркивает Кори Робин, страх зарождается в обществе, имеет далеко идущие последствия, «может диктовать политику, приводить новые группы к власти и не пускать другие, создавать и отменять законы» [41] .
Манипуляции с риск-рефлексиями являются основой политических технологий популизма как искусного и умелого перевода «частного в публичное с дополнительной возможностью максимальной эксплуатации страха. Боязнь и ненависть – сестры-близнецы, как нам известно. Они никогда не ходят поодиночке… реальный страх отдельного человека становится предметом публичного интереса и всеобщего беспокойства, а порой даже превращается в массовую одержимость» [42] .
41
Робин К. Страх. История политической идеи. М.: «Территория будущего», «Прогресс-Традиция», 2007.
42
Бауман З., Донскис Л. Текучее зло: жизнь в мире, где нет альтернатив. СПб.: «Издательство Ивана Лимбаха», 2019.
Опираясь на зафиксированные ранее ключевые особенности риск-рефлексий, в работах участников проектной группы описаны особенности и модели стратегий власти, которая, вписывая в подконтрольный порядок риски, легитимирует их, выдавая за значимое то, что определяет как значимое, а претензии регулирующих органов относительно знаний о риске ориентированы на сохранение существующего порядка.
При этом важно заметить, что управление рисками должно быть направлено на минимизацию результатов конфликта интересов, итоги которого вполне могут отклонять рациональные решения и приводить к «нереалистическому оптимизму» или «нереалистическому пессимизму» в восприятии угроз и опасностей, социальных представлений о стратегиях поведения в условиях уязвимости. В этой ситуации риску подвергается все общество, так как, реагируя на восприятие рисков большинством, направленное в политическом менеджменте на максимизацию популярности, оно оказывается вне зоны эффективных решений по управлению угрозами [43] .
43
Рубинштейн А. Я., Городецкий А. Е. Государственный патернализм и патерналистский провал в теории опекаемых благ // Журнал институциональных исследований. 2018, № 4.
Парадокс плохого с точки зрения эффективности риск-менеджмента управления заключается в том, что оно дорого обходится обществу, деформируя стабилизирующие механизмы, но, тем не менее, привлекательно и политически удобно [44] .
Принципиальной в связи с этим видятся теоретическая посылка одного из лидеров современной рискологии Н. Лумана, который полагал, что «о риске говорят только в тех случаях, когда может быть принято решение… а решение далеко не всегда является лучшим, предполагает неопределенность наступления как желательного, так и нежелательного будущего, его последствия не являются итоговым результатом, раз и навсегда полученным, а продолжаются, корректируются в контексте не-необходимой и множественной зависимости, признания существования известных и неизвестных рисков, коммуницируемых (выразимых в сообщениях) и некоммуницируемых рисков» [45] .
44
Baland J.-M., Moene K., Robinson J. Governance and Development // Handbook of Development Economics. 2010. Vol. 5. P. 4597–4656.
45
Луман Н. Понятие риска // THESIS. 1994, № 5.
Происходит, как подчеркивает Глеб Павловский, раздвоение власти на поставщика опасностей и продавца защит. Не управлять опасностями оказывается выигрышной стратегией политических институтов. Власть, вместо координации управления рисками и угрозами, склонна расценивать поведение человека как вредное для него самого (хотя оно субъективно рационально), создает вызовы, формирует спрос на их создание, сеет тревогу, от которой гражданина «спасают» именем той же власти. Власть ненавидит конфликты, но ей чертовски выгодно их подавлять или «предупреждать». Возникает бизнес манипуляции угрозами, создания ложных повесток дня [46] .
46
Павловский Г. О. Гениальная власть! Словарь абстракций Кремля. М.: «Европа», 2012.
Подобная исследовательская стратегия позволяет выделить эффективность управления на стратегическом уровне по осмыслению рисков и опасностей, оценке готовности принять риск как существенного элемента «достойного» и «недостойного» правления [47] .
Глава 3
Управленчество в пространстве риска: Риск-рефлексии и воспроизводство социально-политического порядка
Проблематика риска и риск-рефлексии сегодня находится в топе актуальных тем научного дискурса. Многие исследователи обращаются к ней, пытаясь проанализировать современное общество и понять происходящие в нем процессы, отталкиваясь от концепта риска. При первом приближении, этот интерес связан с интенсивностью и глобализацией угроз, с которыми сталкиваются сегодня отдельные общества и человечество в целом. Вместе с тем, повышенное внимание к риску со стороны, например, власти может быть объяснено той ролью, которую играет риск сегодня в воспроизводстве социально-политических порядков.
47
Гельман В. Я. «Недостойное правление»: политика в современной России. СПб.: «Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге», 2019.
Возможности управления риском напрямую зависят от знания, вернее от знания причинно-следственных связей между деятельностью или событиями и их последствиями, порождающими угрозы и опасности. Считается, что появление новых проблем, несущих опасность при наличии подобных знаний, делают эти опасности менее деструктивными и в принципе преодолимыми. Подобное понимание порождает определенную политику, социальную динамику и конфликты, которые и характеризуют общество риска. С этим тезисом нельзя не согласиться, однако существует и много других интересных аспектов этой проблемы. Например, как такого рода знания о риске влияют на социальные условия и, следовательно, порождают власть и порядок, или каким образом индивид проблематизирует свое собственное поведение, с целью наиболее эффективного управления им? По этой причине мы хотим обратить внимание на ключевой вопрос – как актуализируется способность управляемых к самоуправлению и какова роль риска и риск-рефлексии в этом процессе.