Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)
Шрифт:
Единственное, что слегка насторожило и озадачило администратора, когда он внимательно (а он всегда это делал чрезвычайно внимательно) рассмотрел документы приезжих, так это то, что оплата проживания новых гостей была проведена через Городской банк. А Городской банк, как было известно всякому, кто такими вещами интересовался, осуществлял все расчеты администрации губернатора. Но дежурный не стал задавать никому никаких вопросов. У него была хорошая, спокойная, хоть и не очень денежная работа, и он не хотел ее терять. Хорошую работу нынче поищи, три пары ботинок износишь!
К вечеру того же дня, плотно пообедав в кафе пансионата, приезжие
Дежурный администратор пансионата "Европа" чрезвычайно удивился бы, если бы узнал, как последовали приезжие его советам. Они им не последовали никак. Едва свернув за угол отеля, они сели в поджидавшую их старенькую "тойоту", за рулем которой сидел какой-то молодой человек в темных очках и в черной вязаной шапочке, натянутой ниже ушей. При появлении пассажиров он не сказал ни слова, столь же немногословны были и они. Машина сорвалась с места, покрутилась по пустынным с наступлением темноты и тумана улицам и остановилась возле одного из домов повышенной комфортности - не того обкомовского, где жил Антонюк, а более нового, современного, изящно вписанного в предместную дубовую рощу.
Здесь им пришлось ждать часа полтора. Наконец на подъездной площадке возле дома появился 500-й "мерседес" губернатора, охранники провели шефа до дверей квартиры, потом вернулись, и машина резко, будто потеряв свой вес и значительность, взяла с места.
– Он высадит их на площади Победы, а сам поедет в гараж.
Это были единственные слова, которые произнес водитель за все время.
– А потом?
– спросил маленький.
– Поедет домой. Будет ловить попутную тачку. Вот тут вы и подвернетесь.
– А если другую поймает?
– засомневался высокий.
– Оглянитесь. Много вы видите других тачек? Двое огляделись. Других машин не было вообще. В такие туманные вечера местные водители предпочитали сидеть дома у телевизоров. И даже те, кто промышлял частным извозом, не утюжили попусту улицы, а кучковались там, где возможен был клиент - в аэропорту, на вокзале и возле гостиницы "Висла".
Они немного отъехали, притормозили в глухом переулке.
– Счастливо, - сказал водитель и вышел из машины.
– Схему связи знаете.
– А мне ни к чему светиться.
И он исчез в темноте переулка.
Волнения пассажиров "тойоты" оказались напрасными. Оставив губернаторский лимузин в гараже, водитель вышел из ворот и остервенело замахал руками перед капотом "тойоты".
– Ребята, полтинник до седьмого квартала! Тут ехать шесть минут!
– Ты лучше покажи нам, как до Липок доехать, - ответил маленький. А то мы уже час крутимся. И спросить не у кого.
– И никакого полтинника не нужно, - добавил высокий.
– Сейчас все оформим в лучшем виде, - заверил водитель, залезая на заднее сиденье.
– Давай пока прямо!
Больше ничего он сказать не успел. Что-то слегка щелкнуло у него в районе шеи, и он надолго потерял сознание.
* * *
Когда он очнулся (а очнулся он от ведра воды, вылитого на него сверху), то обнаружил, что сидит на обыкновенном табурете, ничем к нему не привязанный, а перед ним - простой верстак, обитый белой оцинкованной жестью, совершенно пустой. Комната, в которой он находился, напоминала подвальную мастерскую, царство не то столяров, не то сантехников. В комнате не было ничего угрожающего, даже ножа на столе. И эти двое, к которым он по дурости влез в "тойоту", тоже мирно сидели тут же на лавках, ожидая, когда он очухается.
Водитель был комплекции крупной, нрава не очень мирного, но у него даже мысли не мелькнуло оказать хоть какое-то противодействие своим похитителям. В их позах, манере двигаться, даже сидеть было нечто такое, от чего хотелось забиться под лавку, как хочется обыкновенному человеку убежать куда-нибудь подальше из комнаты, в которой разгуливают два тигра или две рыси.
– Ресницы подрагивают - очухался, - констатировал маленький, вглядевшись в лицо водителя.
– Хватит придуриваться, открывай глаза.
Водитель открыл глаза. Руки-ноги были целы, ничего не болело, нигде никакой крови, одежда мокрая, но целая. Только возле левого уха чуть побаливала какая-то точечка - с ее помощью, видно, его и отключили.
– Олег Мухин, - представился маленький.
– Прозвище, естественно. Муха. Ну, а какое другое прозвище может быть у человека с такой комплекцией и с такой фамилией?
– И сам же ответил: - Никакого. А это Дима Хохлов. Прозвище - Боцман. Потому Боцман, что когда-то начинал в морской пехоте. До такого высокого звания, как боцман, он, конечно, там не дослужился, но мы уж его так зовем по привычке и из уважения. Потому что если бы он подольше там послужил, обязательно стал бы боцманом. Или даже старшим боцманом, он у нас очень способный, очень.
– Кончай трепаться, - довольно добродушно прервал Хохлов.
– Во-первых, я не треплюсь, а говорю чистую правду, - возразил Мухин.
– А во-вторых, нужно же о чем-то поговорить с человеком, прежде чем переходить к делу. А то он может черт-те что подумать про нас. А я не люблю, когда про меня думают черт-те что, а тем более несправедливо. И ты не любишь. Вообще никто не любит. И наш друг Костя Зайончковский тоже не любит. Я правильно произнес твою фамилию, ничего не перепутал?
– Правильно, - подтвердил водитель.
– Вот мы и начали приличный, вежливый разговор, - обрадовался Мухин.
– Извини, Костя, что не можем предложить тебе закурить. Твои сигареты размокли, а своих у нас нет. Ни я, ни Боцман не курим. Отучил нас один наш друг. Доказал, что курить вредно. А знаешь как? Навьючил на каждого килограммов по шестьдесят разного скарба, ну - взрывчатки, того-сего, и прогнал два броска по тридцать километров. По горам. А теперь, сказал, можете курить сколько влезет. И почему-то никому не захотелось. Только один из наших выдержал и закурил. И до сих пор курит. У него прозвище Док. Потому что он медик, хирург. Мы его хотели с собой взять, но ему куда-то на курсы повышения квалификации понадобилось - пришлось ехать без него. Но тебя. Костя, больше всего волнует сейчас, наверное, только один вопрос. На кой хрен мы рассказывали тебе, как нас зовут. Я тебе отвечу. Мы очень рассчитываем, что станем с тобой друзьями. И по работе, и так. Мы просто обязаны стать с тобой друзьями и единомышленниками. Потому что другого выхода у нас просто нет. Верней, он есть, но о нем лучше не думать. Я, например, и не думаю. А ты. Боцман?