Рискованное увлечение

Росс Джулия

– Спасибо, – сказала Джульетта.

Он нарезал ломтиками белый сыр и сочный красный плод со звездчатой сердцевиной и мелкими семечками. Потом щедро посыпал его солью и черным перцем.

– У итальянцев это называется яблоками любви, другими словами – томаты. Мы, в Англии, обычно их не едим.

– Бытует мнение, что они ядовиты. – Джульетта откинулась на роскошные подушки.

– Придется рискнуть. – Он разложил ломтики на две тарелки.

– А вы любите рисковать, – заметила Джульетта.

– Как и вы, – ответил он, лукаво

взглядывая на помидоры.

– Только в безопасных дозах, – сказала Джульетта.

Пульс ускорил ритм, сорвавшись в бешеный галоп. Приподнятое настроение подогревалось чрезмерным волнением. Она следила, как мистер Грэнвилл разламывает куски хлеба и кладет на теплую поверхность сыр, помидоры и листья базилика. Яблоки любви с розмариновым хлебом. «Розмарин – это памятка: молись, люби, помни».

– Риск по определению не может быть безопасен. Он подразумевает – все или ничего.

– Я это не признаю, – сказала Джульетта. – Я придерживаюсь собственных правил. Во всяком случае, на сегодняшний вечер. Так почему все-таки яблоки любви, сэр?

Его взгляд столкнулся с ее взглядом.

– Конечно же, потому, что они возбуждают, – улыбнулся он.

Пеньюар мягко прошелестел поверх ее бедер. У нее пробежали мурашки по коже.

– Стало быть, томаты – излюбленная пища распутника?

Глаза мистера Грэнвилла потемнели, вторя таинству вечера. Он поставил перед ней тарелку и своей вилкой наколол дольку помидора.

– Вы полагаете, распутник получает удовольствие лишь в постели? – Он откусил кусочек.

– А где еще?

Джульетта нарочито ласкала в пальцах ножку бокала. Олден поднял свой бокал, поддерживая жест блуждающей Улыбкой.

– Дело не в самой постели. Для меня удовольствие состоит в том, чтобы соблазнить женщину.

– Потому что для вас ее сердце является трофеем?

– Нет. Не поэтому. Чем искуснее соблазн, тем слаще то, что потом происходит в постели.

– Ах вот как! Тогда, если женщина отдает вам свое сердце, это следует считать просто несчастным случаем?

Его бокал наклонился.

– Почему несчастным? – Олден сделал долгий глоток.

– Вы никогда не были влюблены?

Он откусил хлеб и, прежде чем проглотить, посмаковал во рту.

– Конечно, был. Безумно, страстно.

– Когда? – Джульетта пыталась сдержать внезапный поток эмоций и старалась следить за своим дыханием. – В Италии?

Олден подцепил дольку помидора и поднял на вилке.

– Итальянская пища. Яд? Или сладострастие? Что вы об этом думаете?

Джульетта наклонилась вперед и смело взяла вилку из его руки.

– В любом случае для женщины это только погибель, – сказала она.

Мистер Грэнвилл откинулся назад, наблюдая, как она пробует красный ломтик.

Сладкий, соленый, ароматный, наперченный кусочек обжег язык.

– Очень вкусно, сэр, – удивленно сказала Джульетта.

– Обижаете, мэм, – засмеялся он. – Неужто я принес бы вам что-то невкусное?

Следующая долька излилась во рту потоком пряности.

– Откуда мне было знать, сэр? Говорят, итальянцы искушены в ядах, равно как в любви. Так вы утверждаете, что познали любовь единственный раз, пока находились там?

Олден наколол вилкой еще один ломтик.

– Ее звали Мария. Она была сладкая, как мед, как экстракт из цветов. Я действительно познал любовь.

«Как мед!»

Мимо бесшумно пролетела летучая мышь.

– Вы женились на ней?

– Она уже была замужем. В Италии не принято, чтобы незамужние леди появлялись в обществе.

Джульетта отложила свою вилку.

– А стать любовниками вам и ей ничто не запрещало?

– Ее мужу было шестьдесят семь, ей – девятнадцать. Я был гораздо ближе ей по возрасту. Я носил за ней шали, сопровождал ее в оперу, помогал развлекать их друзей. И, конечно, делил с ней ложе. А как же иначе? Или вы ожидали другого?

– Муж это знал? – спросила Джульетта.

Олден отпил вина, по-прежнему наблюдая за ней.

– У нас с ним был общий интерес к античности. Я привез домой коллекцию римских скульптур, откопанных в полях и на стройках, при закладке новых домов. Мы стали хорошими друзьями. Конечно, он знал. Мы симпатизировали друг другу. Он был горд, что его жена взяла в любовники англичанина.

Сыр был эластичный, пряный. Джульетта пыталась сосредоточиться на его вкусе, чтобы отрешиться от чудовищной гнусности только что услышанного.

– В ваших устах это прозвучало так цивилизованно!

– В действительности так и было. В Италии это довольно распространенная практика, особенно при такой разнице в возрасте. Там к этому относятся терпимо. Пока соблюдаются определенные правила.

Можно вообразить замечательную троицу! Двое любовников, девятнадцатилетние Ромео и Джульетта, и муж, которому хватает мудрости принимать все как есть! Какое-то безумство.

– С каких это пор страсть стала цивилизованной, сэр? Любви отводится только скромное замужество. Социальные браки заключаются ради статуса и собственности…

– Вот потому-то страсть вынуждена отыскивать собственную дорогу, – сказал он. Его улыбка оставалась все такой же мягкой, почти сладкой. Как мед. – Однако ей совсем ни к чему быть цивилизованной.

– Еще бы! – резко сказала Джульетта. – Это принято в нашем мире, где распутники соблазняют замужних женщин. Так безопаснее и проще, особенно если муж согласен. – Но ее собеседник, казалось, не реагировал на ее тон. – Только для женщин не все так просто. Мария тоже была в вас влюблена?

– Со всей страстью. До безумия. Или была настольно умна, что заставила меня поверить в это. – Когда мистер Грэнвилл наклонился, чтобы снова наполнить ее бокал, луч фонаря на мгновение высветил лицо с твердыми скулами. – Итальянские женщины весьма успешно управляют мужчинами. Приходится – такова жизнь.