Рисунки Виктора Кармазова
Шрифт:
Крики прекратились, как только Виктор несколько раз провел ластиком по рисунку. Страница альбома вновь стала чистой, и он ее поспешно вырвал и выбросил в окно. Козлов же сидел весь в поту и, тяжело дыша, в страхе крутил головой по сторонам. Водитель тоже успел вспотеть.
— Что с вами? — негромко поинтересовался он.
— Не знаю, хлопцы! Ладони вдруг очень сильно заболели и ноги, и вообще все тело начало болеть…
— Может, вам в больницу надо?
— Нет, нет, все прошло, — пожилой инкассатор вытер рукавом лицо.
Светофор поменял свет на зеленый, и вскоре Джон Маленький
— Вот что, хлопцы… Кармазов, может, добегаешь за меня маршрут? Все чаевые твои, конечно. А я передохну, ладно?
Виктор пожал плечами.
— И вот еще что, — Козлов схватил свой портфель, стал доставать из него свертки и совать удивленному водителю. — Бери, бери, не стесняйся. И потом не говори, что меня жаба душит. Нет-нет-нет!
— Да чего ты мне-то даешь, — обрел дар речи Джон. — Назад передай, старшему, там места много.
— Стакан-то у тебя есть? — спросил Козлов.
— Естественно, — водитель открыл бардачок и кивнул на граненый стакан.
— Доставай! — скомандовал сборщик, а сам освободил от газеты бутылку водки и свинтил крышку. Не мешкая, налил себе ровно дозу, залпом выпил.
— Все, хлопцы, остальное — вам.
Воскресный маршрут был и без того коротким, к тому же, Виктору осталось проинкассировать меньше половины точек, но чаевых он насобирал больше, чем в будни. Понятно, почему ветераны инкассации, как правило, бегали сборщиками по субботам и воскресеньям.
Эксперименты с чудесным блокнотом Виктор пока прекратил — не было возможности, да и без того многое прояснилось. Если свойства блокнота не исчезнут, сколько же всего можно напридумывать и осуществить! Но только не при свидетелях и не сейчас, а в одиночестве и дома.
Остаток маршрута Козлов просидел на заднем сидении, тише воды ниже травы. Джон Маленький тоже помалкивал. Поговорили они с Виктором только когда сдали в отделении банка ценности и оружие и распрощались с Козловым. Они сели в машину и, глядя, как Козлов, словно пыльным мешком прибитый, идет по вечерней московской улице с необычно тощим портфелем в руке, Виктор медленно выпил стакан водки.
— Чего это с Козлищем случилось? — спросил Джон Маленький.
— Понятия не имею, — ответил Виктор, закусывая бутербродом с колбасой, — Может, ты своими подковырками и в самом деле у ветерана совесть разбудил.
— Сомневаюсь, — водитель подозрительно посмотрел на Виктора. — Слушай, а чего это ты там все время рисовал?
— Да так, практикуюсь, хочу в Полиграф поступить.
— Засвети!
— Не могу. Плохая примета.
— Да брось, когда это художники свои творения скрывали…
— Нет, Джон, извини.
— Если не покажешь, домой не повезу, общественным транспортом добираться будешь, — пригрозил водитель.
— Думаешь, испугал?
— Ладно, шучу, — улыбнулся Джон Маленький. — Не хочешь, не открывай свои секреты. Помчались…
Дома Виктор долго сидел перед блокнотом, открытым на чистой странице. Таких страниц оставалось гораздо больше, чем использованных. Пересматривать рисунки не спешил, хоть и было любопытно, — наверняка там вновь произошли изменения. Сначала надо было дочитать рукопись, и он взялся за стопку листков.
Накал страстей в «нетленке» не снижался, даже наоборот. Положительные и отрицательные герои гибли едва ли не на каждой второй странице. В кульминации рыбаки, как и следовало ожидать, одерживали верх над злодеями.
По тексту разоруженных бандитов запирали в канцелярии гостиницы, которую те сами облили бензином, с целью сжечь в ней плененных спиннингистов. Но Лещевский не стал ждать законного правосудия и, мстя за себя и товарищей, выстрелил в гостиницу из ракетницы:
«…Шипящая красная ракета, предназначенная для сигнала „финиш“, вырвалась из ракетницы и, чуть вильнув, устремилась в сторону окна гостиницы, из-за решеток которого потрясали воздух два кулака.
Все могло закончиться по-другому. Волохову достаточно было подставить под ракету ладонь, и он отделался бы лишь ожогом. Но полковник отдернул руки и присел, вжав голову в плечи. Искрящаяся ракета влетела в помещение, ударилась в дверь, запертую с внешней стороны на засов, и упала на залитый бензином пол.
— Вот вам высшая справедливость! — сказал Эдуард Лещевский».
Это была последняя страница рукописи. Боевики сгорали вместе с гостиницей, никто из рыбаков даже не подумал прийти им на помощь, а кто-то в это время, ни о чем не догадываясь, продолжал ловить рыбу…
История Виктору понравилась, нарисовать действительно можно было многое. Но, наверное, лучше не в альбоме, а на обычных листах — так рисунки и сканировать проще, и сюжет на них меняться не должен. И все-таки ключевую сцену, когда Лещевский наводит ракетницу на гостиницу, Виктор нарисовал в блокноте. Очень было интересно, что может в такой ситуации измениться, после того, как художник ненадолго закроет глаза.
Но прежде Виктор не отказал себе в удовольствии достать из холодильника самогонку и налить стопочку. В бутылке осталось еще примерно на три приема. Нормально. Вспомнил, как нарисовал себя, пьющего, после чего и в самом деле слегка захмелел. Что ж, пора было провести очередной эксперимент. Виктор моргнул. На рисунке в блокноте Лещевский уже не целился из ракетницы в окно гостиницы, — его руку перехватил оказавшийся рядом приятель, который, видимо, хорошо понимал, чем может закончиться выстрел. Виктор моргнул еще раз.
На рисунке кто-то из сцепившихся друзей-рыболовов все же нажал на спусковой крючок. Но сигнальная ракета полетела не в окно гостиницы, а в совершенно противоположную сторону — прямо в него, Виктора.
Он не стал прятаться, как отрицательный герой романа «Криминальная рыбалка» полковник Волохов. Вместо этого схватил со стола бутылку и выставил ее перед собой. Сигнальная ракета, вырвавшаяся со страницы блокнота и появившаяся на кухни обычной тушинской квартиры, врезалась в поллитровку, которая лопнула с коротким треском. Осколки и искрящаяся ракета упали на раскрытый блокнот, на него же вылились остатки самогона, сразу занявшиеся огнем. Виктор отпрянул, наткнулся на стул и упал, но тут же вскочил.