Ритмы улиц
Шрифт:
— Жди меня, — после чего оборвал звонок, и, чуть ли не рыкнув от злости, сжал в кулаке ни в чем не повинный телефон.
— Дрон, — осторожно позвал меня Дима, — Что-то случилось?
Бросив на друга хмурый взгляд, я кивнул, поднимаясь на ноги. Парни следили за моими движениями с одинаковой настороженностью и беспокойством во взглядах.
— Аня пропала, — выдохнул я, зажмуриваясь и чувствуя, что к злости потихоньку начинает примешиваться еще и паника.
И страх. За своего ребенка.
Для Маши это утро ничем не отличалось от десятков предыдущих. Она проснулась, покормила дочь, встретила Андрея, накормила завтраком еще и его. Потом полчаса наблюдала за тем, как парень возится с Анютой, надеясь, что со стороны ее лицо не выглядит слишком довольным. Но она ничего не могла с собой поделать — ее губы против воли растягивались в улыбке, когда она наблюдала, как Данчук щекочет пузико их дочери, а та заливисто смеется, то и дело норовя ткнуть его пяточкой в глаз. Правда, сегодня привычный уклад слегка подпортили утренние капризы Ани — та то и дело принималась плакать без причины. Маша не понимала, что с ней — ребенок был сыт, вымыт, переодет, никаких признаков болезни не было. Но все равно — стоило лишь на минуту прервать игры, как Анюта начинала хныкать.
— Может, мне остаться? — предложил Андрей, уже стоя в прихожей.
Но Маша только махнула рукой:
— Не стоит. Что я, с детским криком сама не справлюсь? Иди к ребятам, вам нужно готовиться.
Кивнув, Данчук наклонился и быстро клюнул девушку в щеку. Он все еще делал это быстро и порывисто, будто боясь, что Мари его отвергнет. Но та уже давно смирилась с тем, что запрещать блондину к ней прикасаться бесполезно. Да и что скрывать — эти знаки внимания были ей приятны. Если прикрыть глаза на очевидное и собственное упрямство, можно представить, что они — действительно одна семья. Мама, папа, дочь.
Решив, что свежий воздух поможет Ане успокоиться, Маша собрала дочь на прогулку. Приготовив все необходимое и уложив вещи в сумку, которая висела на ручке коляски, Мари одела дочь в светло-зеленый бодик — подарок заботливого деда. А после переоделась и сама, нацепив по случаю жары на себя джинсовые шоры, свободную серую футболку с принтом совы, на ноги — белые кеды, разрисованные разными цветами. Это уже был подарок Андрея — он заказал им с девушкой одинаковые кеды, но с разным орнаментом. И парень просто приходил в восторг, когда они оба ходили гулять в этой обуви. Мари на это только усмехалась, но на самом деле ей тоже это нравилось. Со стороны они казались настоящей парой.
Спустив коляску с Аней вниз, Мари неторопливо побрела в сторону своего любимого парка. Ребенок, словно по мановению волшебной палочки, успокоился и засопел, то и дело выплевывая соску. Маша же, толкая коляску вперед, блуждала где-то в своих мыслях.
Она думала о том, что нужно бы отвезти дочь к деду. Владимир из-за работы редко мог видеть внучку, но старался звонить как можно чаще. Он вообще сильно изменился после рождения Ани. Стал более внимательным, заботливым, постоянно проявлял внимание не только к жизни дочери — Павлик тоже говорил что отец, наконец-то стал в его жизни частым гостем. Аня будто стала для всей семьи панацеей — лекарством от всех болезней, что много лет травили их.
После мысли Маши плавно переместились к брату. Павлик пока свою племянницу не видел — учеба отнимала много времени. Но в августе, после учебной практики, брат собирался приехать, минимум, на месяц — очень уж он соскучился по сестре, которую не видел с января.
Потом, окольными тропами, разум рыжей привел её к Андрею. Вот кто точно её никогда не покидал — не только физически, но и ментально. Маша уже и не представляла, как будет жить, если вдруг парень исчезнет из ее жизни. К ее бескрайнему удивлению, из неопытного, суетного мальчишки, Данчук превратился в сильного уверенного мужчину. Который любил свою дочь, поддерживал ее мать — несмотря на все капризы последней — и терпеливо ждал, что на его чувства ответят.
Мари понимала, что мучить парня вечно у нее не получится, и нужно что-то решать. Но, видимо, как и в случае с танцем Данчука, девушке нужен был какой-то толчок. Знак, который укажет, как правильно поступить. А пока его не было — девушка просто плыла по течению.
В парке было удивительно безлюдно. Видимо, все разом решили, что в понедельник утром нужно работать, а не гулять на свежем воздухе. Тем лучше — большое скопление людей Мари немного напрягало. Ей постоянно казалось, что за ней кто-то наблюдает. Андрея такая паранойя только веселила, и его шуточки нередко служили причиной ссор пары.
Однако, в этот раз тишина и одиночество явно не сыграли на руку Мари. Сильный удар по голове заставил её коротко вскрикнуть и упасть на землю. Краем уплывающего сознания она заметила черные дизайнерские туфли на высоком, но достаточно устойчивом каблуке. Пинок в живот вырвал из ее горла глухой стон, а еще один удар по голове заставил сознание окончательно померкнуть…
— Девушка, вам плохо?
Легкие похлопывания по щекам заставили рыжую поморщиться и разлепить глаза. Над ней склонился приятного вида мужчина средних лет. Рядом с ним стояла по всей видимости, его супруга. Оба смотрели на Мари с легким беспокойством.
— Да, я… — хрипло отозвалась та, тут же обрывая себя и пытаясь сесть.
От резкого движения голова и ребра заболели, но Золотцева не обратила на это ровно никакого внимания. Она окидывала парк бешеным, лихорадочным взглядом, пытаясь найти коляску с дочерью. Но ее не было — ни Ани, ни ее персональной кареты.
С ужасом Маша поняла, что у нее просто напросто украли ребенка. Избили и унесли дочь. Ударив кулаком по асфальту и вскрикнув от резкой боли, Маша, не обращая внимания на все еще стоящих столбом людей, достала из кармана телефон и набрала номер единственного человека, который мог ей помочь.
Потому что она прекрасно знала, кто именно решил покуситься на самое дорогое, что есть у Мари.
— И эта сука дорого заплатит за это, — дозвонившись до Андрея и получив от него короткий, но весьма эмоциональный ответ, прошипела Мари, сжимая телефон в руке.
Глава 29
Первое, что я сделал, едва понял, что произошло — ну и смог вдохнуть полной грудью — это позвонил Костику. Да, тому самому, Кузьмину. Потому что я прекрасно понимал, откуда у этой истории растут ноги.