Чтение онлайн

на главную

Жанры

Риторика либеральной империи. Алгоритмы гуманитарного развития
Шрифт:

Какие же выводы? Литературная природа нового политрынка, фиксируемая даже традиционными средствами политанализа, говорит о том, что образуется ПОЭТИКА НОВОЙ РОССИИ. Это имеет безусловные исторические значение и смысл, за толкованием которых нужно обращаться не к политаналитикам и политтехнологам, которые сами всего лишь персонажи на этом рынке, а, скажем, к Сергею Сергеевичу Аверинцеву - автору "Поэтики ранневизантийской литературы" и к той традиции интерпретации "Поэтики" как непосредственного выражения духа времени, берущей (интерпретации) свое начало в немецком романтизме (книги А. В. Михайлова о Поэтике). Образование Поэтики говорит о завершении переходного периода, это первое действительное свидетельство (и важнейшее) образования Новой России. Далее же значение и смысл данного события расходятся в живительной среде исторического выбора, выбора народа, выбора элит. Филологи будущего будут

изучать поэтику Новой России, ее генезис и структуру вне зависимости от того, какой конкретно она будет. Изучение, скажем, поэтики литературы негениальной, исторически средней, подражательной имеет даже большую научную ценность, чем изучение литературы гениальной, где труднее выстроить безличную исследовательскую дистанцию к автору, свести произведение к общим усредненным закономерностям эпохи. Однако нам, призванным жить в Новой России, хотелось бы Поэтики выдающейся литературы.

Так что давайте поверять новых акторов нового политрынка литературой, привлекать мастеров литературы русской и их взглядом искать мастеров русской политики-жизни-литературы, смотреть - что же именно пишут деятели нового политрынка (теперь это становится важным, поскольку уже попадает в механизм, в "поле зрения" истории в отличие от формальных партийных программ, которые просто должны были наличествовать в качестве партийного аксессуара), какова ценность, реальная творческая сущность создаваемых ими текстов и гипертекстов политики-жизни-литературы.

И важнейший вопрос, который, совсем как у Симонова, разделит всех нас в этот пока еще не очевидный момент перехода моста от старого к новому политрынку, - разделит на "ЖИВЫХ И МЕРТВЫХ", живых и мертвых в духе литературы, который в России тождественнен реальной жизни: Вопрос о том, нужен ли "Новый центр" политрынку (на старом-то политрынке центр был - борьба в некотором месте с коммунизмом), или политрынок, возникающий из периферийных смыслов политрынка старого, должен быть лишен смыслового центра, децентрирован? От принятого по этому поводу решения и будет зависеть водораздел между Переходной и Новой Россиями. То есть, переход-то все равно произойдет, новая политреальность возникнет, но ее качество и судьбы людей в этом качестве могут быть различными в некотором ограниченном человеческой жизнью формате (и так для каждого нового поколения).

"Новый центр", убежден, необходим - необходима гениальная политическая литература. Децентрированный самотек политрынка, выгодный административной власти в тактическом смысле, на который она всегда готова польститься, с неизбежностью приведет к формированию лживой поэтики второсортной литературы (пусть простят меня филологи), статистической базой которой все мы и окажемся в сотворенной этой поэтикой политформе режима. Мы опять, как и в советское время, погрузимся (погружаемся) в гоголевский мир "мертвых душ" - мир, который населяют исключительно периферийные выразительные персонажи, в котором происходят периферийные вычурные события, мир, который непосредственно, непрерывно, литературно-организационно отрицает наличие центра самой своей повседневностью, и выход из которого невозможен его собственными средствами, как невозможной оказалась христианизация "Мертвых душ". В одной из рубрик газеты "Консерватор" я уже читал глубоко-традиционалисткое откровение о том, что Собакевич - это соль народного характера Земли Русской. Искренне надеюсь, что для путинского большинства "Новая Россия", "Партия Жизни" - это Мир Пушкина.

Как нам научиться работать с «преждевременностью» России

«Россия вовсе не отсталая, а преждевременная страна»

А. Битов

Унылость переходных умов переходной России коренится в результатах наблюдений за российской действительностью, осуществляемых при посредстве "социальных наук" (от социологии до экономической теории). Данные этих наблюдений, в основном, отрицательные, имеющие тенденцию к ухудшению, а небольшие позитивные изменения колеблются в пределах вероятностных и статистических погрешностей. Вот уже третье президентское Послание включает в себя подобного рода беспристрастный анализ. При этом правительство овладело "уникальной технологией" управления экономикой именно в "пределах статистических и вероятностных погрешностей", где "все возможно и дозволено", когда любой результат возможно интепретировать в необходимом правительству же "объективном"смысле. Данные соответствующих наблюдений, проводимых оппозицией, вообще апокалиптичны, и, вне зависимости от их политизированной интерпретации, также картины всеобщего уныния не портят. "Россия - страна отсталая", - таков общий погребально-торжественный итог наблюдения переходных умов за российской действительностью, независимый от политического строя рассуждений и предлагаемых рецептов "линейного преодоления" отсталости - от "гонки" за ничего не подозревающей Португалией до "смены антинародного режима" на режим, который "все о народе прочитал".

Перед нами - классический случай из практики становления научной (истинностной) теории. Необходима Теория России - фундаментальная концептуализация истинных оснований, образующих исторический путь и повседневность России одновременно. Налицо - кризис "физической картины мира" России, той концептуальной реальности Пост-России, которая была сквозной темой переходного периода, проходящей через многообразие политизированных интерпретаций. Однако, философия как история и теория мышления, учит, что существует такое измерение пост-реальности, которое характеризует ее как мета-реальность. Кроме того, философия учит, что "это" измерение есть человеческое измерение реальности. Говоря яснее, прелесть переходного периода состоит в том, что в нем - в принципе - могут быть разрешены фундаментальные вопросы о России, поскольку содержание России высвобождено от всякой формы, существует отдельно от совокупности осуществляемой в реальности политической, экономической и культурной деятельностей, и, следовательно, гипотетически можно предположить наличие некоторых непереходных умов (ума), которые существуют не в среде форм, перехода одних форм в другие, а в среде некоторого покоящегося, нематериализованного содержания России в чистом виде, которое не "потревожено" действием переходных умов, вцепившихся в формальную сторону российского дела и живущих в "3оолетии"(как кто-то отыменовал "феномен" помечания властью территории 300-летия Питера).

Человеческое измерение содержания России есть русская литература (литература есть "материальное" существо человеческого измерения реальности, в котором (измерении) реальность единственно себя и проявляет, существует). Русская литература есть Теория России. Если в области "социальных наук" реальных и самопровозглашенных авторитетов, экономистов, политтехнологов, социологов - легион (впору уже выходить из России и в некоторое стадо вселяться), то в пространстве новейшей русской литературы (обратите внимание: период - переходный, а литература - новейшая) все чисто, просто, ясно. Там присутствуют только Весь Бродский, одна книга-Эдичка, и небольшое количество бесценных литературных замечаний. Среди последних - особо ценное для нашего исследования замечание А. Битова: "Недавно я пришел к выводу, что Россия вовсе не отсталая, а преждевременная страна". Далее, правда, А. Битов уводит нас в сторону: "Она, как и русский человек, заготовка для будущего. Прежде всего, преждевременен Пушкин, на которого мы все теперь ссылаемся и ничего не делаем. Плавности никакой, у нас все вдруг. Революционное и эволюционное находятся в противоречии, при этом революционное загадочным образом может задерживать патриархальное, а эволюционное становиться революционным".

Необходимо рациональное освоение (понимание, формализация, технологизация) такого фундаментального состояния "вещества" России, которое русская литература схватывает как "преждевременность России". Речь в первом беспристрастном приближении идет о каких-то специфических отношениях масштабного человеческого сообщества со временем как фундаментальным измерением (свойством) человеческого бытия. Мы ограничены в данном исследовании также и неразработанностью (многоаспектностью) теории социального времени (от "свободного времени" в экономической теории до психолингвистической концепции восприятия времени).

Понятно одно: у России - особые отношения со Временем. Феномен отношений России и Времени образует русское существо (русскость) русской литературы, выражающей смысл русской истории. Пост-реальность есть, в одном из своих качеств "недо-реальности", также и мета-реальность. Также и преждевременность России, есть в одном из своих качеств, не просто "заготовка для будущего", но и некоторое реально существующее, присутствующее в повседневности будущее, "временящееся бытие", ждущее своих акторов.

До сего дня - до Новой России, то есть, преждевременность России понята, осмыслена и употреблена только в сфере русской литературы, в сфере русской письменности. Осмысление преждевременности России, осуществленное в русской литературе, образует поэтику, Поэтику Новой России, выдвинутую в действительность в качестве культурного сознания русской интеллигенции.

Новая Россия - ведь не политологическая идея переходного периода, это корневое семиотическое гнездо идей, образующее культурный разум русской интеллигенции.

Поделиться:
Популярные книги

Кодекс Охотника. Книга XIX

Винокуров Юрий
19. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XIX

Законы рода

Flow Ascold
1. Граф Берестьев
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы рода

Цеховик. Книга 1. Отрицание

Ромов Дмитрий
1. Цеховик
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.75
рейтинг книги
Цеховик. Книга 1. Отрицание

Назад в СССР 5

Дамиров Рафаэль
5. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.64
рейтинг книги
Назад в СССР 5

Сфирот

Прокофьев Роман Юрьевич
8. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
6.92
рейтинг книги
Сфирот

Свои чужие

Джокер Ольга
2. Не родные
Любовные романы:
современные любовные романы
6.71
рейтинг книги
Свои чужие

Мужчина не моей мечты

Ардова Алиса
1. Мужчина не моей мечты
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.30
рейтинг книги
Мужчина не моей мечты

Сумеречный Стрелок 5

Карелин Сергей Витальевич
5. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 5

Последний Паладин. Том 5

Саваровский Роман
5. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 5

Мастер 4

Чащин Валерий
4. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер 4

Невеста

Вудворт Франциска
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
8.54
рейтинг книги
Невеста

Идущий в тени 3

Амврелий Марк
3. Идущий в тени
Фантастика:
боевая фантастика
6.36
рейтинг книги
Идущий в тени 3

Дело Чести

Щукин Иван
5. Жизни Архимага
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Дело Чести

Утопающий во лжи 3

Жуковский Лев
3. Утопающий во лжи
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Утопающий во лжи 3