Ритуал
Шрифт:
Сережка скользила по столу — туда-сюда, туда-сюда, вспыхивая белым серебром по краям огранки. Маленькие ушки — маленькие сережки — маленькая, но такая смелая леди.
— Господин, — слуга специально пошумел на входе — кашлянул и шаркнул несколько раз ногами, но Луэй не слышал, погрузившись в свои мысли. — Господин…, — позвали его снова.
Луэй спрятал серьгу в ладони, подгреб со стола во внутренний карман и взмахнул рукой — неси.
— Вечерние, господин, — на подносе брякали звонко пузатые фиалы из темного стекла. — Всё что, лекарь прописал…
Луэй придирчиво выбрал два, отодвигая
— Убери.
— Но господин, целитель строго приказал…вы сами слышали — пить нужно всё, господин… иначе как же госпожа Винни без вас?
— Убери, — повторил Луэй тихо и без нажима. Чпокнул пробкой и, поморщившись, выпил первый фиал. Горечь вязала язык так, что слезы выступали из глаз. Потом следом второй — так же неторопливо, как будто растягивая ощущение тягучей гадости, и отдал пустые флаконы обратно. — Собери леди, как… на прогулку. И вещи — самое основное. Не забудь игрушки, фантики, и всё, без чего она не может жить. Лекарства на первое время и свитки с назначениями от целителя. Одеть тепло.
Слуга торопливо кивнул, бросив прощальный укоризненный взгляд на хозяина — он не не знал, кого из господ ему было жальче — несчастную сестру или брата.
Луэй встал, покачнулся, переждав, пока перестанет кружиться голова — проклятая слабость накатывала волнами и никак не проходила. Нарушения таких клятв вообще никогда не проходят даром — а уж кровных и подавно. Бросил плетения на дверь — два простых и одно особое — захочешь не вскроешь.
Подтащил носком сапога стул поближе, и рухнул с облегчением. Лоб повлажнел от пота — нужно было послушать и выпить остальные зелья.
Дальше он действовал методично, как только перестали подрагивать руки — достал и выложил в ряд пять чистых пирамидок для записей, тушницу, кисти, несколько чистый свитков и личную печать.
Вынул из кармана женскую сережку с зеленым нефритом, и долго рассматривал её под светляком. Молча. И положил рядом.
Теперь было готово всё. Узнать, не совершает ли он очередную ошибку — ему не удастся. Не доживет.
Луэй каркающе рассмеялся и тут же осекся — рот наполнил медный вкус крови — смеяться тоже нельзя.
По-крайней мере он попытается исправить всё, что натворил и развернуть фигуры на доске. Старуха уверена, что он предан ей, что благодарен, что леди Аю пришла и вытащила их из той дыры на окраине южного предела, в которой погибали остатки рода Луэй, от которого остались только брат и сестра.
Леди Фелисити явилась, как посланница богов — родич по крови, магистр Академии. Перевезла в Столицу, оплатила учебу, и первое время не просила взамен ничего.
Луэй подтянул к себе первую пирамидку и выставил перед собой.
Старая тварь обещала, что не тронет сестру, что никогда не будет вмешивать Винни в свои дела, и когда они приехали на этот забытый богами Север — повторила обещание. Он и так уже потерял всё — себя, честь рода, продался Серым, единственное, что оставалось — это сестра, но старуха отняла и это.
Старая тварь думала, что он не узнает, не найдет — просто поверит на слово, что закладку Винни заложили в голову менталисты и она сошла с ума. Но у Серых свои методы. Он искал, перебирая всех — горцев, со-учеников в Академии, менталистов, и даже девчонку
Вестник в воздухе расцвел с яркой вспышкой, и Луэй схлопнул его не глядя — просто отмахнувшись. Это был уже пятый Вестник от Сяо и отвечать он не собирался. Сяо он сообщил всё, что хотел — старуха предатель. После гибели Я-Сина его сделали временным главой на Севере, пока не пришлют нового из Столицы, и он очень торопился, чтобы успеть подчистить следы.
Прежде, чем пришел ещё один Вестник от Сяо, он начертил руну на ладони — этого хватит, чтобы ему не мешали.
Луэй погладил нефритовый камень — сережка тускло блеснула.
Он долго собирал информацию, анализировал, сопоставлял, что заставило девчонку Блау сунуться к ним в подземелья, пока наконец не принял решение — подходит. Леди Блау не отличалась особым умом и сообразительностью, но ей везло так, как будто сам Немес стоит за её плечом. Главное качество, которое и определило всё в этом раскладе — преданность семьи и ближнему кругу. Блау не бросает своих.
Осталось только убедить леди включить Винни в семью. Стребовать клятву на крови, которую нельзя было бы нарушить под страхом смерти.
Луэй снова кашлянул и оттер ладонью губы — кровь пузырилась на губах. Нужно выпить эликсиры. Нельзя умирать, пока он не уверен, что Винни пристроена хорошо.
Готовился он давно — подчищал следы, убирал свидетелей — всех, кто знает, или мог опознать юную сиру. Уничтожал бумаги и пирамидки с записями, устроил пожар. Ничто не должно указывать на Блау — ни каких следов, чтобы Винни была в безопасности и под защитой.
Придурок Сяо сделал за него почти всё — в столичном отделении всполошились, когда получили рисунок. И Луэй позаботился, чтобы на ночном обыске дома старой твари было очень много свидетелей — чтобы каждый мог подтвердить, что старуха хранила знак убитого Я-сина, знак, который так и не нашли. Именно он подал старухе идею отправить магов, чтобы убрать горских недоносков — они учились вместе с этим ублюдком Нике, и тот мог проболтаться. Ничего не должно указывать на Блау.
Слово с придурка Сяо он уже стряс — хранить леди Винниарию Луэй, но тот и не представляет, как скоро ему придется выполнить обещание.
Луэй пододвинул пирамидку поближе и активировал чары, начиная запись.
Он истратил четыре пирамидки — пятая не пригодилась, чтобы доложить обо всем — представить собранные доказательства, указывающие на вину старухи, выводы о причинах предательства, предположительном закрытии порталов, учении мирийский войск на границе, личные выводы о возможной скорой смене Главы клана Хэсау и необходимости налаживать новые связи в будущем, если сир Люциан Хэсау так и не очнется; о незапланированной встрече Глав в Хадже, под видом большого Совета, о переносе места ритуала, которое было оговорено заранее, о том, что Управление обязательно вмешается — будет просто вынуждено, если очередная звезда дознавателей бесследно сгинет на Севере — все это сулило огромные проблемы, не считая пристального внимания Запретного города, которое чувствовалось даже здесь — далеко от Столицы.