Ритуал
Шрифт:
Дракон бодро трусил рядом, глухо клацая когтями, когда наступал на камень. Его худое поджарое тело уже заново обрастало тоненькой, пока окончательно не окостеневшей чешуей, и казалось, весь Ротар состоит из заплаток, буро-коричневых и светлых, сероватых. Не уверена, но он, по-моему, вырос. Раньше, когда он стоял рядом, то едва доставал мне до груди, теперь же запросто мог положить голову мне на плечо. Или это просто кажется из-за того, что дракон наконец начал набирать вес.
Хотя, будь моя воля, этого ублюдка я бы все равно пустила на зелья, кровь демона ценится даже больше драконьей крови. Заработала бы. Если бы его так же ненавидели остальные, он бы вообще был самым счастливым демоном в мире. Бессильная, глупая, безнадежная ненависть. Вот стулом бы его по башке огреть, да без всякой магии почуять, как древесина о его тупую башку ломается. Вот это да, незабываемые, непередаваемые ощущения. Я бы их с наслаждением вспоминала зимними холодными вечерами. Еще не все синяки сошли, иногда я убивала время, рассматривая их в зеркале. Раньше я думала, что жизнь и такой цвет кожи несовместимы.
В лазарет я не пошла, чтобы не пришлось объяснять, откуда они взялись, а накладывать на себя заживляющие заклятия мне не приснится и в кошмарном сне. Скорее всего, процесс лечения вызовет обратный эффект. Феолески притащила мне какое-то лечебное снадобье, и я обходилась им.
Старшие драконы камнем ринулись вниз и раскрыли крылья уже перед самой землей. Маленькая ошибка, и их бы размазало тонким слоем. Я невольно зажмурилась. Ну да, я драконолог с крепкими нервами… Спрашивается, как я сама летать буду. Кто-то из всадников заметил меня с Ротаром, помахал, я нехотя помахала в ответ. Я со своим то ли подыхающим, то ли выздоравливающим драконом стала уже кем-то вроде местной достопримечательности. Нас с Ротаром жалели. Чужая жалость – все равно что пинок под ребра, когда ты из гордости все же нашла в себе силы подняться, и тут в самый решающий момент тебя снова швыряют вниз. В выздоровление моего дракона тоже не верил никто, как и в установившуюся теплую погоду. Сейчас он бодренько, забавно переваливаясь, бегает по драконьим пустошам, выделенным драконологам, а завтра все вернется на свои места. Но пока Ротар продолжал жадно поедать все, что оказывалось в кормушке, и чувствовать себя все лучше. Кровь демона действительно помогала, прошла всего неделя, но дракон рос как на дрожжах.
Ротар неловко подпрыгивал, клацал зубами на солнечные лучи, изредка даже валялся в пыли, как дорвавшаяся до свободы дворняга. Его глаза были желтыми, под цвет пыли, раскаленной на солнце. На голове пробивался уже настоящий драконий гребень, и Ротар постоянно чесался об стены да и вообще обо все, что попадалось на пути, оставляя вмятины и следы слезающей сухой чешуи. В башке вертелась фраза, что все владельцы похожи на своих питомцев, но надеюсь, это не мой случай.
«Скоро мы тоже летать, лхани».
«Скоро», – подумала я.
Если ничего не случится, Ротар мог окрепнуть и разработать крылья уже к экзамену, который будет через полтора месяца. Экзамены у драконологов в этом году сводились к «садись на дракона и лети». Если не свалишься и приземлишься, значит, сдал. В прошлом году в основном упор на воздушную магию был и вихревые потоки, я сутками не спала, пытаясь запомнить и написать шпоры, в этом же полная халява. Наставник Магуэрц засчитает нам с Ротаром экзамен, даже если мы просто придем на него. Он был массивным, коренастым и добродушным и не любил, когда обижали его адептов. Наставник – хороший дядька, и то, что Ротару стало лучше, обрадовало его так, будто это был его собственный дракон. Недавно он проговорился, что мы были его самыми выстраданными и, может, от этого наиболее важными чадами. И хотя мы еще не летали, он нестерпимо гордился даже тем, что Ротар просто ходит, не сбиваясь с шага.
«Мне не нравится Тот. Из-за него часто приходят плохие сны. Но я отгонять их, лхани».
Дракон не тратил времени на то, чтобы различать людей и нелюдей. Все делились на он, она и Тот, это он так окрестил делхассе, и кого имеет в виду Ротар, часто оставалось только догадываться по интонациям.
«Плохие сны из-за демона?» – с недоумением переспросила я. Может, он про недавние кошмары? Когда вокруг такая шхэнь происходит, было бы странно, если бы мне снились бабочки и единороги. Впрочем, про единорогов что-то плохое писали в трактатах по психологии, так что и этот сон не идеален.
«Да, лхани. Тот большой и сильный, но я защищать. Злой. Злой и очень сердитый».
«Ты знаешь, о чем он думает?»
«Это плохо, лхани. Лучше не знать».
«Что он хочет сделать?»
«Убивать. Но не может, лхани». Дракон замолчал, и я очень боялась, что он добавит: «пока».
Мы пошли обратно, я смотрела вдаль, и меня завораживали клубы пыли, которые перегонял по пустошам ветер.
«Если он не уйдет, лхани, то все будет очень плохо. В его снах легко потеряться, если не умеешь летать».
Я не поняла, но промолчала. Логику летучих вообще мало кто понимает. Пыльное облако то припадало к земле, то поднималось вверх, его швыряло из стороны в сторону, как маленький песчаный смерч. Старшекурсники снова сели на своих драконов и, резко оттолкнувшись, взмыли вверх. Я проводила их взглядом. Передышка закончилась.
Уходящее солнце превращало серый камень Академии в бледно-розовый, как слегка подпорченный зефир. Вытянутые тени от дерущихся стремительно метались по двору, и если смотреть только на землю и них, то казалось, сражаются два богомола, слепо размахивая длинными конечностями. Феолески скакала по тренировочной площадке, уворачиваясь от ударов Балтиса и не забывая язвительно комментировать все его промахи.
– Решил воздух порезать или от мух отмахиваешься? Зря. Несчастное насекомое погибнет от твоего меча, только если решит само зарезаться! – Они скрестили клинки, и Риалис пнула его, отталкивая на несколько шагов. – Может, ты от меня еще дальше отбежишь, Бал? Я тебя так пугаю, бедненький? Ути-пути!
Оружие сталкивалось со скрежещущим размеренным звоном. Я ни шхэна не понимала в этих связках и стилях боя, по мне, так они просто махали острыми железяками, умудряясь не попадать по себе. Когда мы с Даниэн в шутку тренировались на деревянных мечах, это было мазохистское самоизбиение, а не сражение двух благородных магов. Хотя Дани – хозяйственник, я – драконолог. Дерущиеся маги, если не считать боевых конечно, – вообще довольно жалкое и позорное зрелище. Это если между собой. Если же с другими, то это либо маги – победители, либо отбивные.
Со скоростью плетения заклятий у магов большие проблемы. Меч или кулак, они всегда быстрее бывают. Вот если б из какого укрытия мочить, то, конечно, победа на стороне колдующих. А так преимуществ в драке не больше, чем у обычного человека. Мгновения, мгновения, то время, которое иногда не значит ничего, в определенные моменты – цена жизни. У магов особенно. Поэтому нас мочат обычно первыми и без разговоров, ведь если дать нам эти мгновения… Поэтому сражению на мечах боевых магов обучали, как в настоящей воинской Академии. Если времени поколдовать не будет, так они и вручную всех замочат.
– Да моя бабушка задницу более ловко чешет, чем ты мечом машешь!
– Спорю, твоя бабушка красивей, чем ты, Феолески!
– Это вряд ли, – ответил почему-то эльф, не отрываясь от чистки оружия.
Риалис дернула головой, обернулась посмотреть на него и пропустила удар, точнее, слишком поздно начала уворачиваться, и рубашку ей лезвие распороло, слегка задев кожу. На ткани стало расползаться ярко-красное пятно. Я стала смотреть в сторону. Меня, великого мага, мутит от вида крови.