Ривермонтский Большой приз
Шрифт:
— Вы, кажется, спите в комнате миссис Гарден?
Сиделка наклонила голову:
— Да. Видите ли, миссис Гарден часто нуждалась ночью в мелких услугах.
— Обращалась ли она к вам этой ночью?
— Нет, укол, который ей сделал доктор Зиферт перед своим уходом, казалось, успокоил ее, и она мирно спала, когда я вышла.
— Вы выходили вчера вечером? В которому часу вы покинули дом? — спросил Вэнс.
— Около девяти часов. Мистер Флойд Гарден предложил мне это, сказав, что он останется дома, и
— Не было ли у вас профессиональных угрызений совести по поводу того, что вы оставляете в такой момент свою пациентку?
— В другом случая я, может быть, и почувствовала бы их, — ответила девушка с некоторым раздражением. — Но миссис Гарден никогда не проявляла ко мне никакого внимания. Она была самым эгоистичным человеком, какого я когда-либо знала. Во всяком случае, я объяснила мистеру Флойду Гардену, что он должен дать своей матери чайную ложку лекарства, если она проснется и будет беспокоиться. И я вышла погулять в парк.
— В котором часу вы вернулись, мисс Битон?
— Наверное, это было около одиннадцати. Я не собиралась оставаться так долго, но воздух был такой укрепляющий, и я пошла вдоль реки почти до могилы Гранта. Вернувшись домой, я немедленно легла.
— Миссис Гарден спала, когда вы пришли?
— Я… я думала, что она спит, — сказала девушка с некоторым колебанием. — У нее был нормальный цвет лица, но может быть… уже и тогда…
— Да, да, понимаю, — сказал Вэнс. — Однако… — он поглядел на кончик своей папиросы. — Кстати, не заметили вы никакой перемены — не было ли что-нибудь переставлено в комнате к вашему возвращению?
Сиделка медленно покачала годовой.
— Нет, все оказалось по-старому. Окна и шторы были в том же виде, как я их оставила… да, погодите, вот что! Стакан, который я оставила на ночном столе, был пуст, а я наполнила его водой перед тем, как лечь.
Вэнс кинул на нее быстрый взгляд.
— А пузырек с лекарством?
— Я не обратила на это особого внимания, но, вероятно, он был на том же месте, как и раньше. Я помню, какое почувствовала облегчение, подумав, что миссис Гарден так и не потребовалась доза снотворного.
Вэнс казался глубоко заинтригованным, но пока ничего не сказал. Потом он вдруг посмотрел на нее.
— А какой свет был в комнате?
— Только слабый свет ночника у моей постели.
— В таком случае вы могли легко принять пустой пузырек за пузырек, наполненный жидкостью.
— Да, конечно, — неохотно признала сиделка. — Это могло быть, если только… — Она не договорила фразы.
Вэнс закончил за нее:
— Если только миссис Гарден сознательно не выпила лекарство несколько позже, — он пристально посмотрел на девушку. — Но это не имеет никакого смысла! Эта теория мне не нравится, а вам?
Она
— Нет, — сказала она, но я бы хотела, чтобы это было правдой.
— Конечно, — согласился Вэнс, — это было бы менее ужасным.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. — Она глубоко вздохнула и содрогнулась.
— Скажите мне, когда вы заметили, что лекарства в пузырьке больше нет? — спросил Вэнс.
— Незадолго перед тем, как прибыл доктор Зиферт. Я убрала пузырек, когда прибирала стол, и заметила, что он пуст.
— Как будто это сейчас все, мисс Битон. — Вэнс мрачно поглядел на девушку и потом отвернулся. — Знаете, это весьма прискорбно, но вы лучше пока отсюда не уходите. Нам несомненно еще понадобится вас сегодня видеть.
Когда она встала, глаза ее устремились на Вэнса с загадочным выражением. Она, казалось, хотела что-то сказать, но вместо этого повернулась и быстро вышла из комнаты.
Хис, должно быть, ждал ее выхода в коридор, потому что, как только она ушла, он появился и доложил, что Зиферт и Доремус удалились и что Флойд Гарден распорядился, чтобы унесли тело его матери.
— А что же нам теперь делать, мистер Вэнс? — спросил Хис.
— О, мы продолжаем действовать, сержант, — Вэнс говорил с необычайной серьезностью. — Я, прежде всего, хочу поговорить с Флойдом Гарденом. Пошлите его наверх и вызовите одного из ваших людей. Но оставайтесь внизу, пока он не придет. Мы, может быть, сегодня уже выясним это дело.
— Это меня бы отнюдь не огорчило, мистер Вэнс, — с жаром ответил Xис и направился к двери.
Маркхэм встал и ходил взад и вперед по комнате, бешено кусая свою сигару.
— Вы, по-видимому, видите свет в этом проклятом положении, — сказал он. — Хотел бы я сказать то же про себя! Вы всерьез говорите о возможности выяснить дело еще сегодня?
— О, конечно, это возможно, знаете ли. — Вэнс, прищуря один глаз, посмотрел на Маркхэма. — Конечно, не с точки зрения закона, нет. Юридические приемы в таком деле совсем излишни. Тут замешаны более глубокие вопросы. Тут дело в человеческой психологии.
— Вы говорите вздор, — проворчал Маркхэм. — Вы с вашими проклятыми псевдопсихологическими явлениями!
— Откровенно говоря, — сказал Вэнс, — положение здесь мне нравится еще меньше, чем вам. Но ничего другого не поделаешь. Закон сейчас бессилен и, по правде сказать, ваш закон меня не интересует. Я ищу справедливости.
— И что же вы намерены делать? — буркнул Маркхэм.
Вэнс поглядел мимо Маркхэма, как бы на некий воображаемый мир.
— Я постараюсь инсценировать трагедию, — сказал он. — Она может возыметь эффект. Если это не удастся, я боюсь, что нам ничем нельзя помочь.
— Фило Вэнс, импресарио! — проворчал Маркхэм.