Риза Господня

Овчинников Виктор Николаевич

Грузинец терпеливо наблюдал за тем, как боярин изо всех сил стремится показать безразличие к цели посольства, необремененность обязанностями гостеприимного хозяина, как с трудом заставляет себя быть молчаливым и нелюбознательным, как сдерживает себя, чтобы не задать мучавшие его вопросы даже в тех случаях, когда они были бы вполне к месту.

Посол еще в январе, остановившись в крепости Белгород, получил очередное тайное послание от шаха, в котором сообщалось, что в Москве находятся картлийские и кахетинские князья, что их приняли царь и патриарх, что сопровождает их и помогает им во всем боярин Чернышев. Теперь, спустя пять дней, после знакомства с молодым боярином, посол был уверен, что боярин Чернышев и князь Иван Васильевич Чернышев – одно и то же лицо. Шах выражал обеспокоенность тем, что в Грузии идет подготовка восстания. Казнь отказавшегося принять ислам Картлийского царя Луарсаба Второго не ослабила борьбу грузин с иранцами. Она приняла

нежелательный оборот. Еще недавно преданный Шах-Аббасу полководец Георгий Саакадзе, близкий друг Грузинца, возглавивший одну из армий шаха и подчинивший Ирану Картли, увидев, что иранцы уничтожают его собственный народ, и он не может этому воспрепятствовать, установив ограниченное правление шаха в Картли и Кахетии, бросил вызов Властителю и стал объединять разрозненные войска в единую грузинскую армию. В послании шаха говорилось, что в наказание за предательство Шах-Аббас обезглавил сына Саакадзе и что об этом уже, видимо, знают в Москве царь и патриарх, что Урусамбеку нужно сделать из этого необходимые выводы и приложить все усилия, чтобы русские отказались поддержать грузин. Из послания далее следовало, что кахетинские и картлийские цари, по-видимому, в очередной раз обратились к царю и патриарху с предложением союза против Шах-Аббаса и что под предводительством Георгия Саакадзе грузины готовятся к решающей битве с целью освобождения Картли и Кахетии. В конце послания Властитель требовал только успеха от посла и высказал уверенность, что его дары убедят Московское правительство не выступать в поддержку Грузии.

Урусамбек хорошо понимал, что Кахетия, разоренная и разрушенная после нескольких нашествий иранских войск в 1614-1617 гг., свои надежды на освобождение от власти Шах-Аббаса связывала с изменением внешней политики Московского государства и решимостью царя, патриарха и Земского собора присоединить распавшуюся на множество частей Грузию. Когда иранцы ворвались в его родной город Мцхета, древнюю столицу Картлийского царства, они разрушили большинство зданий и разграбили храм Светицховели. Гибель более ста тысяч, насильственный угон более двухсот тысяч кахетинцев, разрушение городов и деревень нанесли царству огромный урон. Деревни Кахетии заселялись туркменскими кочевниками. Такая же судьба постигла и Картли. Попытки царя Кахетии двадцатилетнего Теймураза создать оборонительный союз грузинских царств под главенством Москвы пока не имели успеха. Москва не желала портить отношения с Шах-Аббасом.

Урусамбек, двигаясь из Крымского ханства, где он провел важные переговоры с ханом, по украинным городам-крепостям, (а не как обычно, когда посольства следовали с юга по волжским землям до Москвы), избегая нападений казаков, татарских отрядов, литовцев, поляков, гулящих людей, мог убедиться, что великая северная страна не имеет возможности помочь Грузии и по другой причине. Всюду были видны последствия смуты, вторжения поляков и литовцев, народных восстаний. Многочисленные отряды гулящих людей поселились в лесах, промышляя на дорогах грабежами и воровством. Власть молодого царя и его отца неродовитого патриарха была еще непрочной. Немало бояр и служилых людей в украинных городах были противниками Романовых, считали их воцарение временным. Именно эти обстоятельства внушили ему уверенность в успехе переговоров в Москве, который так нужен был шаху.

Преодолев без потерь дикое поле, благодаря договоренности Шах-Аббаса с крымским ханом, в страхе и смятении, оставив позади татарские пределы, посольство достигло Белгорода, в котором задержалось на несколько дней. Следовало по возможности пополнить запасы продуктов, закупить кое-какое снаряжение на случай непредвиденных обстоятельств в пути.

Это был первый русский город, с которым у Урусамбека появилась возможность познакомиться. Ему рассказывали татары о нем, и он ждал встречи с русской крепостью. Грузинец умел хорошо запоминать события и факты, и поэтому не надеялся на встречу с большим, построенным в основном из камня, со многими торговыми рядами и ремесленными мастерскими городом. Татары, кочевавшие в Приазовье, поведали ему, что Белгород – военная крепость из дерева, земли и рвов, наполненных водой, где кроме ее защитников из числа служилых людей, в расположенном рядом посаде проживает немногочисленное местное население, не более пяти тысяч. Но именно эта, первая встреча, была для него чрезвычайно важной. Ему почему-то казалось, что чем лучше он поймет уклад жизни этого города и его жителей, тем успешнее ему удастся вести переговоры в Москве. Урусамбек уже довольно сносно знал русский язык, который ежедневно изучал с помощью выкупленного из татарского плена казака Ивана Кривцова. Стрелец-богатырь оказался не только благодарным помощником Грузинца, но и смекалистым человеком. Зная немало татарских слов и выражений, он быстро установил доверительные отношения со своим спасителем, обещавшим отпустить его на все четыре стороны, как только посольство доберется до Москвы.

Воспоминания о Белгороде как-то сами

собой отошли на второй план и Урусамбек вновь возвратился к рассуждениям о мотивах, которыми будут руководствоваться в переговорах царь и патриарх. Грузинец с большим сомнением относился к убеждению Шах-Аббаса, что дорогие подарки обяжут царя и патриарха в конечном счете отказать картлийским и кахетинским посланникам и обеспечат возможность сохранить дружеские отношения с Ираном. Среди драгоценных даров, хранившихся в кованых сундуках, о которых знал только Урусамбек, был один, который русский посол при дворе Шах-Аббаса не раз просил Властителя передать Москве и считал решающим в переговорах – драгоценный ковчег с Ризой Господней, хитоном Христа. Узнав от кого-то что, покорив Грузию, войска Шах-Аббаса захватили древнюю столицу Картлийского царства Мцхету и в полуразрушенном соборе Двенадцати Апостолов, в ризнице митрополита обнаружили Ризу Господню, сокрытую в кресте, русский посол стал настойчиво добиваться от Шах-Аббаса отослать ее в дар Московскому царю и Патриарху.

Размышления Грузинца, стоявшего посередине моста, вдруг прервал громкий крик князя и последовавший за ним резкий толчок в спину. Посол в одно мгновенье пролетел сажень и оказался в глубоком сугробе, а следом, сверху, на него свалились Чернышев и один за другим оба слуги. Боярин раньше телохранителей увидел, как рядом проезжающую богато украшенную повозку начало разворачивать и она с большой скоростью стала двигаться в сторону стоящих к ней спиной посла и телохранителей. Еще немного и она всей своей массой могла бы придавить иностранцев к невысокой ограде моста, и вместе с ними опрокинуться с десятиметровой высоты в реку. Слуг Грузинца спасла их преданность хозяину. В одно мгновенье они бросились спасать Урусамбека от напавшего на него, как им показалось, князя. В этой, со стороны похожей на борьбу, схватке, они, желая разобраться в том, что происходит, все почти одновременно перевернулись и замерли – повозка вдребезги разнесла ограждение моста, оторвалась от креплений к оглоблям и рухнула на лед, а тройка лошадей понеслась дальше, увлекая за собой кучера, изо всех сил пытавшегося остановить перепуганных гнедых красавцев. Из медленно раскачивающейся на льду, только что рухнувшей с моста повозки проворно выскочил мужчина среднего роста, ничем не примечательный, но так быстро бегающий, что в считанные секунды он по глубокому снегу достиг противоположного берега и скрылся в неизвестном направлении. Только теперь Грузинец и его слуги поняли, что с ними произошло.

Князь проворно вскочил на ноги и быстро подбежал к краю моста в том месте, где только что опрокинулась повозка, опустился на колени и внимательно стал ее разглядывать. Это была дорогая карета на железных полозьях. Боярин безошибочно признал в ней карету князя Василия Васильевича Голицына, который с особой торжественностью разъезжал в ней по Москве. Встав с колен, Чернышев, не скрывая досады, возвратился к послу и его телохранителям.

– Благодарю вас, князь, – отряхивая с себя снег, с чувством неподдельной благодарности произнес Грузинец. – Вы оказали мне большую услугу, и я перед вами в долгу.

– Пустяки. Слава Богу, Великий посол, все обошлось, и вы живы и невредимы, – сдерживая волнение, ответил князь. – Ну и слуги у вас, Великий посол. Вроде и на кулаках не бились, а бока мне намяли. – Чернышев громко, от души рассмеялся. – Зимой такие происшествия нередко случаются. Кони, как люди, иногда сами себя боятся, – чтобы как-то успокоить посла добавил Чернышев.

Грузинец ничего не ответил на внимательное замечание князя и дал понять, что желает поскорее вернуться к дому Ахмеда-толстяка. Но потребовался почти час, чтобы они вчетвером оказались в нужном месте. Шли молча, молча и расстались.

Глава вторая

В этой главе читателю предстоит узнать о том, что интересного обнаружил Урусамбек в отчетах Ахмеда-толстяка, какой сон приснился иранскому послу в ночь после счастливого спасения на московском мосту, кто такой Вахтанг Багратиони и почему Грузинец не смог встретиться с казаком Иваном Кривцовым.

Урусамбек уединился в просторной, украшенной многочисленными разноцветными коврами и дорогим оружием, комнате. Он наслаждался одиночеством.

Невысокий стол был занят тремя кувшинами с напитками и двумя большими подносами – один с сухими восточными ягодами и фруктами, второй с ржаными лепешками.

Никто не мог потревожить покой Урусамбека. Только Ахмеду посол разрешил сообщать важные сведения в любое время дня и ночи. Но и хозяин персидских торговых рядов вот уже как два дня не появлялся – от зари до глубокой ночи рыскал по всей Москве, разыскивая казака Ивана Кривцова, который по какой-то причине понадобился Урусамбеку.