Роботы божьи
Шрифт:
– Откуда ты знаешь?..
– изумленно спросил Глостин.
– Я платил Рыбе, чтобы он держал меня в курсе твоих делишек. Я дал ему втрое против того, что дал ты, и он проигнорировал твой приказ. Не ожидал?
– Вот сволочь!
– крикнул Глостин в адрес то ли Рыбы, то ли своего собеседника; а может, обоих сразу.
– Это ты сволочь, - отчеканил брюнет, хмуро глядя в глаза директору.
– Со своими так не поступают.
– Ты хотел убить меня!
– взревел Глостин, надвигаясь на собеседника.
– За все надо платить, милый, - резко сказал брюнет, повышая
– Никто, слышишь, - никто не может поступать так со мной и рассчитывать, что останется безнаказанным!
Глостин вскинул пистолет и приставил его ко лбу брюнета. Тот сохранил полнейшее хладнокровие. Он чуть отклонил голову, прикрыл дуло указательным пальцем и осторожно отвел ствол от головы. Потом он сказал:
– Сначала нужно уладить дела.
– Гомосек!
– взвизгнул Глостин.
– Некрофил, - спокойно парировал брюнет.
– Жалкий трахатель мертвых андроидов.
Рука директора задрожала. Глостин опустил пистолет и бессильно сел на траву. Он растерянно смотрел на приятеля, будучи не в силах поверить в его предательство.
– Что еще сказал Смолин?
– спросил тот деловито, словно секунду назад между ними не было горячей перепалки.
– Спросил, какие у меня дела с Лю Куанем, - безразлично ответил Глостин, начав ритмично покачиваться.
– А ты?
– Я что, больной, рассказывать ему...
– Ладно, не кипятись. А этот твой Лисицын, что он знает?
– Ничего. Он видел, как Лю Куань выходил из моего кабинета. Вряд ли он знает, кто это.
– Хорошо, - сказал чернявый, тут же забыв о директоре и принявшись расхаживать взад-вперед перед его носом, рассуждая вслух: - Тему с нападением на председателя можно урегулировать на политическом уровне. Оттдуваться будет Домбровская. Идея с проигрышем моя, но она ее одобрила, так что пусть теперь пляшет перед китайцами. Следствие я попытаюсь прикрыть... хотя моего влияния, скорее всего, уже не хватит. Придется пойти другим путем. Дело сдуется само, если не будет фигурантов, верно? Остались ты, да Лисицын. Его нужно убрать. Этот вопрос я решу... наверное, уже завтра. Да, один день погоды не сделает - завтра. Тогда и вздохнем спокойно.
– А я?
– жалобно спросил Глостин.
– А ты у нас секретный агент, забыл? - пропел чернявый ласково, потрепав его по щеке короткими пухлыми пальцами.
– Ты для Смолина почти недосягаем. А скоро, - склонив голову набок, он внимательно посмотрел на Глостина и усмехнулся, - станешь полностью недосягаем, я об этом позабочусь.
Дубина, ни жив ни мертв, впитывал каждое слово из их разговора. Он действительно здорово оторвался от дел реального мира, ибо почти ничего не понял, кроме того, что Егору Лисицыну грозит смерть, и не виртуальная, а вполне реальная. Понять-то он это понял, но как предупредить Егора? Любая информация из этого мира выходит только вместе с покидающими его людьми.
Чернявый встревоженно посмотрел в сторону дубравы. Людей стало больше. Сбившись в толпу, они быстро шли к церкви.
– Так, нам пора!
– решительно сказал он.
– Вставай, чего расселся! Мы не на пикнике.
Он передернул затвор пистолета и выжидательно уставился на Глостина. Тот
– Это обязательно?
– неуверенно спросил директор.
– Делай, как я, - велел брюнет, игнорируя вопрос.
– Стреляем одновременно на счет "три".
Глостин послушно уткнул ствол в грудь приятеля. Они целились друг в друга в упор. Толпа приближалась. Местные бежали к ним изо всех сил, словно боясь опоздать. Уже можно было различить их перекошенные лица и рваную окровавленную одежду.
– Считаю, - предупредил чернявый, с тревогой глядя на бегущую толпу.
– Раз, два... три!
Грянул выстрел. Тело чернявого отлетело, словно сбитое с ног таксоботом, и, раскинув руки, упало в высокую траву. Глостин остался стоять, с удивлением глядя на дымящийся пистолет в своей руке и на развороченную грудь упавшего. Он подошел к телу и неуверенно толкнул его ногой. Брюнет не подавал признаков жизни.
– Эй, ты чего, Икрамыч?
– растерянно спросил Глостин, снова пиная бездыханное тело дружка.
– Ты что не стрелял?
Толпа была уже близко. Топот десятков ног и голодный вой вывели директора из ступора. Он повернулся навстречу зомби и, увидев их лица, в ужасе попятился назад. Уперевшись спиной в оградку, он навел на бегущих пистолет и закричал тонким испуганным голосом:
– Стоять, или я стреляю!
Иван Дубина, опомнившись, принялся яростно дергать винтовку. Он пытался просунуть ее в окно, но только исцарапал приклад об кирпичи стены, ничего не добившись. Бросив ее, он с чертыханьями скатился вниз по лестнице, схватил мачете и побежал к выходу, надеясь успеть.
Ему хотелось проучить Глостина, позволив зомби хорошенько напугать его, но наблюдать его мученическую смерть Дубина не собирался. Во-первых, директор оплачивал содержание тела Ивана. Во-вторых, - и это было важнее, - боксер так и не смог привыкнуть к зрелищу поедания людей заживо. Ни один человек не заслужил такой участи, даже Глостин.
Он рванул на себя дверь и выскочил наружу. Зомби были уже в нескольких десятков шагов от Глостина. От их жуткого крика стыла кровь в жилах. Директор истерично взвизгнул и начал стрелять. Пули попадали в мертвые тела, вырывая куски плоти и сбивая бегунов с ног. Пораженные падали, но тут же вновь вскакивали, с рычанием устремляясь к Глостину. Их голодный вой превратился в непрерывный душераздирающий визг.
Глостин перестал стрелять. Мгновение он в панике смотрел на бегущих к нему мертвецов, а потом, вдруг решившись, быстро приставил ствол к виску.
– Не-е-ет!!!
– завопил Дубина, бросаясь к директору.
Грохнул выстрел. Половина головы разлетелась на куски, густо окрасив траву алыми брызгами. Тело Глостина рухнуло как подкошенное.
Дубина остановился и от души выматерился. Не успел! Спина покрылась испариной. Он стоял и тяжело дышал, глядя, как зомби дрались друг с другом, раздирая на части и пожирая свежое мясо. Некоторые заметили Ивана и прекратили кровавую трапезу, уставившись на него мертвыми злыми глазами.