Роддом. Сериал. Кадры 14–26
Шрифт:
– Танька, это я, открывай!
– Панин, тебя каким бесом занесло?!
– Открывай, чёрт тебя дери!
Открыла. И перед ней предстал Семён Ильич. С двумя чемоданами.
– Варвара, идиотка, затеяла какие-то масштабные крестины. С крестильной, прости господи, кашей. Это такая размазня, в которой запечена курица, а для мужа, то есть для отца, ну то есть для сына, который папаша – крестильная каша должна быть горькой… Господи, какая чушь! И она носится с этим, ёклмн, ивентом, а я уже совсем не могу, у меня крышу
– Сёма, тебе не кажется, что ты несёшь какую-то ахинею, а? – насмешливо посмотрела на него Мальцева.
– Ты меня пустишь или мне тут так и стоять изваянием с чемоданами?
– Ты отлично смотришься! Шикарное композиционное решение для статуи у трёх вокзалов. Назвать можно как-нибудь соответственно. Ну хотя бы… ммм… «Человек, который никак не мог определиться». Или нет, как-то коротко, как выстрел. «Ходок». Чисто в традиции передвижников. Бороды лопатой и лаптей только не хватает…
– Танька, хорош уже. Я вхожу! У тебя что, там кто-то есть? Мне всё равно. Я вхожу! – попёр Панин на дверь.
– Входи, входи. Отелло командированный. Никого там нет. Кроме отлично известного тебе портрета. Но он отсюда никуда, ты учти. Так что располагайся, а я пока ванну приму. Доприму, точнее.
– И это всё? «Располагайся»?
– А ты чего ждал? Праздничного ужина из семи блюд? Извини, крестильной каши нет. Кофе. Виски. Сигаретка.
– Я бросил, – мрачно напомнил Панин.
– А я – нет.
Мальцева отправилась в ванную комнату. С намерением лежать в лохани ровно столько, сколько потребуется Панину, чтобы раствориться в пространстве. Нет? Он ещё не исчез, проклятый глюк? Похоже, нет. Похоже, он не глюк. Уже почти полночь, и он всё бродит по кухне, гремя посудой. Чёрт, всё равно уже никакого удовольствия от ванны не получишь. Пора вылезать навстречу неизбежному.
Как только она набросила халат, снова раздался звонок в дверь. Опять?!! А это кто ещё? Залила соседей снизу? Даже в глазок глядеть не буду. Смотри не смотри, раз уж сегодня тут проходной двор – так тому и быть. Некоторая доля здорового фатализма никому не вредит. Наоборот – выручает в особенно безнадёжных случаях.
На пороге стоял Иван Спиридонович Волков. Без чемоданов. Зато с роскошным букетом и объёмными брендированными пакетами.
– Таня, прости, что я так поздно. Но я подъехал к тебе на работу, сказали, уже ушла. На телефонные звонки не отвечаешь. Да-да, я знаю, что ты, наверное, хотела отдохнуть, отменила наше сегодняшнее свидание, но я должен был тебя увидеть и сказать тебе…
В коридоре появился Панин.
– Здравствуйте! – несколько опешил Волков.
– Добрый вечер! – ответил не менее опешивший Панин.
– Иван Спиридонович, – представился Волков.
– Семён Ильич, – отрекомендовался Панин.
– Татьяна Георгиевна! – ляпнула Мальцева и захихикала.
– Да… Наверное… – пробормотал немного растерянный Волков.
Татьяна Георгиевна, подхватив пакеты, скрылась в комнате. Мужчины остались топтаться в коридоре.
– Ну что… э-э-э… Иван Спиридонович. Пройдёмте в кухню? – наконец прокашлялся Панин.
– Да, пожалуй!
Мужчины прошли в кухню.
– Мы с Татьяной Георгиевной старые друзья! – зачем-то сказал Семён Ильич.
– Это очень хорошо, да… – неуверенно промямлил Иван Спиридонович. – Старые друзья – это всегда хорошо! – добавил он уже более осмысленно.
– Я знаю её с восемнадцати лет, – выдал реплику Панин. – С её восемнадцати лет. – Зачем-то пояснил он дополнительно.
– А я знаю её совсем недавно. Но мне кажется, что знаю уже очень давно. Она моему сыну помогла. Раскрыв мне глаза на то, каким я был глупцом. Теперь я пацану решил помочь. Открою ему шоу-рум. Я когда сообщил о таком своём решении, он очень обрадовался. И даже уже картинок мне нарисовал. Хочет там всё решить в стиле… Ну, как в «Алисе в Стране чудес». Забавно. И странно немного. Но, по-моему, она права – у каждого свой талант. Не можешь помочь – не мешай. Можешь – помоги. Она очень красивая, Татьяна Георгиевна.
– Так это ваш сынишка у нас в подвале мёртвый плод прятал? Гм… А у меня недавно внучка родилась! – не совсем уместно похвастался Панин. – У меня сын – травматолог. – Добавил он. – Они, идиоты, на автобусной остановке родили. Она – студентка меда, а он – врач. А родили на автобусной остановке. Представляете, какой позор мне? Я же начмед. Это всё равно что ваш… Вы чем занимаетесь, Иван Спиридонович.
– Цветметом.
– …Что ваш сын алюминий от меди не отличит.
– Так он и не отличит.
– Ну так он у вас и не травматолог!.. Тьфу ты! Не металлург.
– Так и я не металлург. Я – химик. По образованию.
– Ну химик-то алюминий от меди легко отличит! – со вздохом облегчения произнёс Семён Ильич.
Иван Спиридонович смотрел на своего собеседника с недоумением.
– Странные у нас дети, да? – несколько даже заискивающе предположил Семён Ильич.
Волков несколько раз согласно кивнул.
– Да вы присаживайтесь, Иван Спиридонович! – внезапно опомнившись, пригласил Панин. – Может, выпьем?