Родина (Огни - Разбег - Родной дом)
Шрифт:
— Так на инструменте же марка должна быть, — осторожно вставил Юрий.
— Марка, да! — гордо вскричал Степан Данилович. — У нас на заводе главная марка — моя. А моя марка — окончательная. Инструмент, моей фамилией помеченный, уж никто проверять не будет, — это, братец ты мой, дело такое же верное, как то, что солнце каждый день восходит.
Всегда, говоря о своем мастерстве, Степан Данилович чувствовал себя сильнее, моложе и даже красивее. Невольно расправив плечи, он застегнул на все пуговицы своей старомодный пиджак и горделиво прошелся по комнате.
— Нами, мастерами, жизнь держится! А сейчас и особенно: мы, уральцы, на весь честной мир Советский Союз прославляем. Во всякое время, братец ты мой, помни: ты лекальщик, рабочих инструментом снабжаешь, и, значит, тебе провираться нельзя, ни-ни… Понял?
— Безусловно.
— Хм… безусловно! Это тебе, сосунок, легко сказать, а знаешь ли ты, почему именно лекальщик должен работать без одной ошибки?
Первый урок, по установившимся правилам Степана Даниловича, подходил к концу. Обычно после этого последнего вопроса он делал многозначительную паузу и строго-испытующе и вместе с тем лукаво смотрел на ученика. В эту минуту «старому королю» доставляло, каждый раз по-своему, неповторимое удовольствие наблюдать, как на молодом лице отражается волнение или даже некоторая растерянность перед множеством новых и серьезных мыслей о собственном труде. Степан Данилович любил, чтобы в эту минуту ученик впивался в него взглядом, ожидая ответа на вопрос: почему же лекальщик, в самом деле, никогда и ни в чем не имеет права ошибаться?
Но Юрий сидел тихо и смотрел совсем в другую сторону и даже, казалось, думал о чем-то своем.
— Очень понятно, — вдруг произнес он, будто Степан Данилович только и ждал от него ответа. — Можно представить себе: если я, лекальщик, на полмиллиметра ошибусь, то и другие, если не заметят, еще дальше заврутся, а потом и танк нельзя будет собрать.
— Это тебя отец надоумил? — сухо спросил Степан Данилович.
— Да это так… был у нас в отряде разговор… я и запомнил.
— Гм… прыткий какой! Ну ладно, довольно для первого раза.
Утром, придя к себе на участок, Степан Данилович застал там Юрия Панкова. Что-то незнакомое заметил он на худеньком, длинноватом лице и, всмотревшись, понял: Юрий постригся. Еще вчера на его матовых щеках чернели тонкие косицы черных волос, которые Зина насмешливо называла хвостиками. Теперь хвостики исчезли, лицо словно повзрослело. На Юрии была отцовская темносиняя спецовка, плечи ее немного висели, но держался он подобранно и даже важно. Степан Данилович любил аккуратность в одежде и точность во времени и про себя похвалил Юрия. Но, вспомнив вчерашний, против его воли закончившийся «без аппетита» урок, Степан Данилович ощутил вокруг себя какое-то неудобство. Большие и сдержанно искрящиеся глаза Юрия тоже чем-то не понравились Степану Даниловичу.
До смены еще оставалось четверть часа.
Степан Данилович разложил на своем столе инструменты, потом опять убрал их в шкаф и приказал Юрию:
— Расставь все, как было.
Юрий, словно обрадовавшись, быстро и уверенно положил все вещи на свои места.
— Это тебя отец учил? — суховато осведомился Степан Данилович.
— Нет, папа еще не успел, я сам на заводе видел.
Степан Данилович показал Юрию одно из первоначальных заданий по обращению с микрометром, а сам занялся своим делом. Скоро Юрий заявил, что у него все готово.
— Как? Уже? — удивился Степан Данилович. Он придирчиво осмотрел работу — все было сделано правильно.
— Что ж, ладно, — сухо похвалил он и дал новое задание.
Юрий выполнил его за пять минут до конца смены.
— Я бы еще что-нибудь успел, — попросил он, смотря на учителя почти умоляющими глазами.
— Больно ты, братец мой, торопыга, — проворчал Невьянцев и больше уж ничего не задал.
Степан Данилович только что закончил доводку нового измерительного инструмента. Несколько небольших вещиц из нержавеющей стали, казалось, источали чистейшее сияние. В длинноватых цилиндрической формы головках Юрий увидел голубое сверкание февральского солнечного полдня и восторженно вздохнул:
— До чего же прекрасно сделано!
Степан Данилович довольно усмехнулся:
— Для мастера это обычное, каждодневное дело.
— Это и есть калибры для новых танков?
— Точно. Для новых танков «ЛС».
— Эх, мне бы такой калибр сделать! — и Юрий с загоревшимся взглядом взял один из калибров и повертел его в руках, любуясь, как на цветок.
— Многого захотел! — кратко сказал Степан Данилович и почти вырвал калибр из рук Юрия: еще никто из его учеников никогда не осмеливался так просто и дерзко возмечтать о работе наравне с ним, «старым королем».
На другой день, шагая по пролету цеха, Степан Данилович увидел, как на его участке, под сводом арки, стоял Юрий Панков и что-то делал у тисочков. Он казался маленьким, будто нарисованным.
Степан Данилович остановился, против воли засмотревшись на юношу: само будущее стояло у его стола, ясное, как уральское небо.
Юрий работал, забыв обо всем, и в равномерности его движений чувствовалась знакомая Невьянцеву с молодых лет страстная собранность всего существа, когда человек знает, что все делает правильно и удачно.
Юрий, стоя спиной, не замечал никого. Перед ним в безупречном порядке разложены были инструменты Степана Даниловича. Легким движением пальцев Юрий сменил притир и пустил в работу другой. Степан Данилович ревниво взглянул на смуглые пальцы Юрия, — о, как знакомо ему это рассчитанное касание металла к металлу… Пальцы Юрия, умные, нервные пальцы, точным, вдохновенным движением начали обрабатывать притиром выступ калибра. Это был один из крупнокалиберных измерительных инструментов для нового типа танка «ЛС».
Юрий развинтил тиски, вынул оттуда новенький, сияющий калибр, и лицо ученика покрылось краской. Будто не веря себе, он жадно смотрел на сверкание металла, который получил жизнь в его руках.
— Откуда калибр достал? — сурово спросил Степан Данилович.
Юрий вздрогнул. Румянец его смыло матовой бледностью.
— Я… у шлифовальщика выпросил. Мне мастер разрешил… Я хотел себя испытать, думал — до вас успею…
— Ты… «думал»… — передразнил Невьянцев. — А вот что я о тебе подумаю, о том у тебя заботы не было. Ты уж до того дошел, что тайком начал калибры таскать…