Родиной призванные(Повесть)
Шрифт:
В Сеще семья Морозовых, после того как разбомбили их дом, поселилась в бывшем помещении детсада, недалеко от железнодорожной станции.
Немец постучал. Спустя некоторое время послышались тяжелые шаги. Дверь открыла мать Ани — Евдокия Федотьевна.
— Здравствуйте, пани Евдокия!
— Какая я пани! Смеетесь, господин офицер… Баба и есть баба!
— Проходите, пожалуйста! — послышался из комнаты мягкий женский голос.
Знакомые интонации. Большие, смелые глаза улыбаются приветливо.
— Аня!
— Надюша, милая! Как же это ты?
— Ах,
— О, это хорошо. Подруги вместе. Подруги с нами. Это, как лучше сказать… Очень хороший климат для души.
— Все теперь вместе, — сказала Аня. — И Люся тут, и Маша Бакуткина, Паша, Шура и Костя… Весело будет работать. Да, да, работать. — Аня с каким-то внутренним Значением подчеркнула слово «работать».
Немец улыбнулся с глубоким удовольствием.
— Арбайтен! Арбайтен! Очень хорошо. Работать… Русские должны много работать. Тогда русским будет хорошо. В Сеще большая наша авиабаза. Много, много работать. Русский, чех, поляк. Будет хорошо.
«Это тебе будет хорошо, проклятый фашист», — подумала Надя и тут же перевела взгляд на Аню.
Морозова ответила понимающим взглядом.
— Работать! — снова сказала она. — Здесь, Надя, есть поляки, чехи, румыны. Плотники, столяры, маляры, чернорабочие.
Геллер расплывался в улыбке. У Ани же получалась не улыбка, а так, кислая гримаса.
— Я старше вас. Хотел вам сказать совсем как отец: работайте. Крепите великие акции германской империи.
Против нас — значит смерть. Вот я и говорю, говорю… У меня есть маленькая бутылка хорошего вина.
Отто достал из бокового кармана шинели плоскую бутылку ликера.
— Мать, — позвала Аня, — дайте что-нибудь закусить.
— О, найн, нет!.. У меня есть шоколад. Прошу, пани…
— Вы, Отто, совсем ополячились, — дерзко сказала ему Аня.
— О, да! Я долго жил в Познани. Теперь это провинция великой Германии. Благодатный край.
— А разве вам не нравится в России? — осторожно Спросила Надя.
— Фюрер обещал скоро быть в Москве. Но милые пани видят… Мой чин не велик. Мой карьера — коммерция. Москва, о да, Москва! Прошу, пани! — Отто чокнулся и довольно элегантно преподнес девушкам по малюсенькой плитке шоколада.
— Я слышала от офицеров, что великому фюреру подготовили прекрасную белую лошадь для торжественного въезда в Москву. Не так ли, господин Отто? — спросила Аня с такой интонацией, что нетрудно было почувствовать злую иронию в ее голосе.
— О, да! Прекрасная арабская лошадь. Самых благородных кровей. Через триумфальные ворота внесет нашего Адольфа в столицу России. Но… — Отто на минуту впал в раздумье. Его лицо посерело от каких-то других мыслей. — Вот это «но». У вашего Чехова есть удивительный герой. Он мудрец по-своему. Это есть господин Беликов. Как это — «Человек-футляр». Беликов в чуть-чуть важный момент говорил: «Как бы чего не вышло».
— Это интересно. Очень интересно. Вы — и Беликов, — подзадорила Надя.
— Ах, пани Надя, сказать искренне… Скоро зима.
— Конечно, у себя вернее, — улыбнулась Надя. — А то ведь всякое может случиться.
Геллер не понял намека и знай свое:
— Да, да, пани Надя. Нужны деньги, марки. — Отто поднялся, подошел к двери и плотнее ее закрыл.
— Господин Отто! Да вы не стесняйтесь. Пожалуйста, откровенно. Пожалуйста! А там, — Аня указала на дверь, — моя старая мать. Она плохо слышит.
— Я могу дать доктору разные лекарства, инструмент, бинт, вату. Я знаю — у вас нет лекарств, нет бинта.
— Да! Мы в большой беде. А чем вам платить? Марок нет. Советские деньги вас не устроят.
— Я хочу шпик, масло, яйки… Как говорят — пока.
— Совсем как в сказке братьев Гримм, — улыбнулась Надя. — Приходит добрый гномик и приносит мешок подарков.
— О, майн гот! В наши дни быль, сказка — все смешалось. Выпьем, пани, за счастливый конец нашей великой сказки.
— Будет и конец! — воскликнула Аня. — Очень хороший! Как говорят немцы: «Энде гут, аллее гут». Конец хороший, все хорошо!
— Фрау Аня знает немецкие мудрые слова? Я доволен вами, милые пани. Очень доволен. Я буду хорошо говорить о пани своим друзьям. Напишите, пани, — обратился он к Наде, — какие вам лекарства.
Надя попросила поскорее достать аспирин, стрептоцид, йод, спирт…
Перед уходом Геллер обратился к девушкам с монологом:
— Милые пани! Национал-социалисты понимают нелегкое положение русской интеллигенции, поступившей на службу к германскому рейху. Примите мой совет. Не бойтесь. Страх — это плохо. СД действует четко, оперативно. На сорок километров вокруг авиабазы — полный покой. Все большевистские агенты и прислужники изъяты! — воскликнул гитлеровец. — Уничтожены! Да! Да! Я говорю вам это… — Он понизил голос до шепота, — от имени генерала Цепнера, шефа имперской службы безопасности. Да, да. Я все знаю! Хайль Гитлер! — На слове «Гитлер» он пустил такого «петуха», что женщины невольно улыбнулись. — Хайль… Хайль!.. — Он щелкнул каблуками и вышел.
— Аннушка, милая! — бросилась к ней Надя. — Какой день! Ну, пожалуйста, передай Костику, что у меня будут лекарства.
— Косте Поворову? Ты его знаешь?
— Да ты что, голубушка! Мы же родня. Даже больше, чем родня. У нас с ним и мысли, и желания одни.
«Зачем Митрачковой так много лекарств?» — подумала Аня Морозова, а потом не выдержала и спросила:
— Больно ты заботливая. В немецкой управе работаешь. Тяни уж эту лямку как-нибудь, для вида.
— Своих жалею… Ведь одна я на всю округу.