Родники мужества
Шрифт:
Пять суток гитлеровцы пытались пробиться через нашу оборону. Они наносили удары то в одном, то в другом месте. Но прорваться все-таки не смогли. Мы одержали очень важную победу. Правда, далась она нам нелегко. Немало было и критических моментов. Расскажу об одном из них.
Это случилось в полосе обороны 417-й стрелковой дивизии, в районе города Добеле, расположенного юго-западнее Елгавы. Это соединение в ночь с 17 на 18 августа по приказу командарма должно было перебросить два своих полка непосредственно к Добеле, а третий — 1372-й стрелковый — оставить пока на прежних рубежах в районе Тукумса.
Враг
...КП корпуса и политотдел находились в этот момент в небольшом поселке Апшуне. Мы с комкором, помнится, располагались в доме, рядом с которым размещался корпусной узел связи. Он, этот узел, находился рядом с дорогой Добеле — Елгава — Рига и стал первым объектом атаки вражеских танков.
Нас подняла внезапно вспыхнувшая орудийная и пулеметная стрельба. Выбежав наружу, мы услышали приближающийся лязг гусениц, а потом увидели в предрассветной [124] мгле и силуэты приближающихся по дороге танков.
Сомнений быть не могло: фашисты! Что делать? Решили занять оборону наличными силами. Но долго ли продержишься против танков с какой-то сотней бойцов и командиров, причем без артиллерии. С час, не больше. А потом? Потом вражеские танки пойдут гулять по нашим тылам...
Нет, этого допустить нельзя! И генерал И. И. Миссан принял, думается, единственно правильное в данной ситуации решение. Поручив одному из старших командиров руководство обороной поселка, он сел в поджидавшую уже его машину, пригласил меня с собой и приказал как можно быстрее ехать на восток, в 346-ю стрелковую дивизию.
Через час бешеной гонки мы наконец добрались до этого соединения. Генерал Миссан тут же кинулся к радиостанции и связался с командиром соседней дивизии генерал-майором Юхимчуком. Отдал ему приказ: перекрыть артиллерийскими заслонами все дороги, ведущие к Елгаве.
— «Тигры» заходят к тебе в тыл, — пояснил комдиву Миссан. — Их надо остановить. Во всяком случае, не дать врагу возможности овладеть Елгавой.
Как мы потом узнали, генерал Юхимчук, быстро оценив обстановку, стянул на опасный участок всю свою артиллерию и завязал бой с фашистскими танками. Одновременно он выслал связного в дивизию генерал-майора Потапенко и от имени комкора приказал прикрыть тыл и не допустить противника к Елгаве.
Таким образом, полки генерала Потапенко, поддержанные артиллерией Юхимчука, в упорных боях остановили продвижение вражеской танковой колонны. А вскоре она была уничтожена.
А теперь хочется поведать о судьбе тех, кто остался оборонять поселок Апшуне. О них нам рассказали позднее работники политотдела подполковник И. Писарский и майор Г. Здюмаев.
...Оборону заняли десять офицеров штаба и политотдела корпуса и сто тридцать бойцов и сержантов из подразделений обеспечения. У них, как уже говорилось, не было ни артиллерии, ни достаточного количества гранат. И все-таки они смело вступили в схватку с танками врага, [125] задержав их продвижение ровно на столько, сколько потребовалось дивизиям Юхимчука и Потапенко для того, чтобы изготовиться к бою и разгромить-таки бронированную колонну.
В неравном бою у поселка Апшуне погибли не все бойцы и командиры группы. Многие из них, израсходовав боеприпасы, под покровом темноты сумели-таки вырваться из окружения и выйти к своим. А 64 человека пали на поле боя смертью храбрых.
* * *
Итак, встретив на пути к Елгаве заслон, враг, не сумев пробиться, повернул круто на север. И случилось так, что его части неожиданно вышли в тыл 346-й стрелковой дивизии. Правый фланг этого соединения вскоре оказался буквально разметанным, многие подразделения дивизии попали в окружение.
Как это могло случиться? Очень просто. Ведь полки 346-й стрелковой, как и других соединений, были расчленены на батальонные узлы сопротивления, локтевой связи между ними, о чем я говорил выше, не было. Отсутствовало и огневое взаимодействие. Это-то и позволило противнику сравнительно легко просочиться через почти незащищенные стыки и ударить по батальонным узлам сопротивления уже с тыла.
Обстановка сложилась серьезная. Но, к чести командиров попавших в окружение подразделений, они не растерялись. Заняв круговую оборону, любыми способами выходили на связь с вышестоящими штабами. И при малейшей возможности рвали кольцо окружения, соединяясь с другими ротами и батальонами.
Вскоре одна из таких объединенных групп (силой более полка) установила даже взаимодействие с дивизией генерал-майора Юхимчука. Правда, взаимодействием это можно было назвать с большой натяжкой, ведь оно осуществлялось через кольцо вражеского окружения. И все-таки оно было!
В частности, в этот отряд был направлен майор Бублий, получивший от Юхимчука задание согласовать там совместные действия, что и было сделано. А вскоре отряд с одной стороны, а дивизия Юхимчука с другой ударили по противнику, смяли его и соединились. Примерно аналогичным способом были вызволены из окружения и остальные полки и батальоны 346-й дивизии. [126]
Следовательно, враг не добился желаемого, расчлененная им дивизия снова собралась в кулак. Но трудные бои в окружении все-таки сказались на настроении бойцов и даже командиров. Я подметил это сразу, как только побывал в полках 346-й стрелковой.
Естественно, невеселое и даже, можно сказать, подавленное настроение людей меня насторожило. Ведь такого в дивизии раньше не наблюдалось. Разумеется, стал искать этому причины. Откровенные беседы с бойцами, командирами и политработниками вскоре помогли мне установить, что этих причин в общем-то две. Собеседники не скрывали своего недовольства тем, что прорыв вражеских танков оказался для них столь неожиданным.
— Плохо сработала наша разведка, — говорили они. — Ведь знай мы о прорыве заранее, смогли бы приготовить фашистам хорошую «баню». А так...
Но не только, и даже не столько этим объяснялось невеселое настроение товарищей из 346-й. Оказалось, что, как только дивизия вышла из окружения, в ее подразделения сразу же приехало несколько армейских представителей. К сожалению, свою задачу они видели не в том, чтобы подбодрить людей, а в том, чтобы... провести нечто вроде расследования. Вот и стали допытываться у бойцов, кто, по их мнению, явился виновником того, что рота, батальон попали в окружение, как вели себя в той обстановке те или иные воины. Одним словом, люди как бы заранее делились на мужественных и трусов, что, вполне понятно, приводило одних в большое смущение, других же оскорбляло до глубины души.