Родное сердце
Шрифт:
— Арсения полюбила ребёнка как своего. Она бы душу за него отдала. Кроме того, сейчас у неё нашёлся богатый брат. Они вместе со вчерашнего дня. Ему нужно вывезти Арсению в другую страну, чтобы получить наследство. Так мне сам Султан рассказал. Как думаете, ему сейчас нужны проблемы с законом? Он бы не пошёл на воровство ребёнка и сестре не дал. Только дело о краже закрыли и появилась возможность уехать, и тут он вдруг идёт вместе с сестрой на новое преступление. Бред сивой кобылы, не находите? К тому же не может быть такого, чтобы я заснула мёртвым сном
Она стояла прислонившись к разделочному столу и смело глядела на представителя закона. А чего ей бояться, не она же организовала похищение.
— Зачем тратить деньги. Как известно, эксперты-криминалисты — самые лучшие в мире. Не волнуйтесь, мы всё проверим. Ребёнка нужно найти и как можно скорее, — ледяным тоном произнес полицейский, протягивая руку.
Мария завернула кружку в полиэтиленовый пакет и отдала. Это правильно, пусть во всём полиция разберется, у них больше полномочий.
Полицейский положил улику в сумку, а потом они продолжили разговор. Маша показала Любины угрозы в адрес
Арсении, рассказала о ревности и неадекватном поведении дамочки. Полицейский поблагодарил и даже предложил подвезти Марию до города. Та с удовольствием согласилась: нетерпелось поскорее убраться из этого дома, чтобы не видеть наглую рожу Володиной жены.
Свекровь позвонила и сообщила о том, что Володя в больнице. Они с мужем срочно вылетают к нему, а Любе приказали сидеть дома, вдруг похитители объявятся. Да и полиция наведалась несколько минут назад и заявила: есть подозрения, что она сама кому-то отдала ребёнка. Якобы у адвоката Калининой появились веские причины так думать. С неё взяли подписку о невыезде и вручили повестку к следователю. Машу тоже допрашивали, а потом увезли с собой.
Люба нарезала сыр и копчёное мясо на тарелку, потом взяла виски из бара и налила добрую порцию в бокал. Она пила, закусывала и ходила кругами по комнате. Вовка. Её Вовка мог умереть, а она даже попрощаться с ним не сможет. Гнев клокотал в душе пожаром, алкоголь не тушил его, а только распалял. Налив себе очередную порцию, захмелевшая женщина подошла к фото Максима, висевшее на стене.
— Это ты во всём виноват, ублюдочный выпиздышь! Это из-за тебя мой Вовка сейчас в тяжёлом состоянии! Из-за тебя и этой проклятой няньки! Вы все виноваты, что он в реанимации! Все! И придурочная его мамаша тоже! — заорала люба на весь дом и запустила бокал в стену.
Безобразная клякса расплылась по фотографии, разбился не только бокал, но и стекло в рамке. В бешенстве сорвав фото, люба кинула его на пол и начала топтаться по нему своими фирменными домашними шлёпками.
— Сдохни ублюдок! Сдохни! Сдохни! Вовка мой! Мой! Убью любого, кто встанет у меня на пути! — раздался оглушительный то ли крик, то ли вой.
Люба даже закашлялась от надрыва голоса, подошла к столу и, взяв бутылку, начала пить из горла.
— Вы все сдохнете, если Вовка умрёт, — улыбнулась она и зловеще захохотала.
Глава 66
Люба проснулась на диване в гостиной. Её разбудил звонок в домофон.
— Машка, сама открыть не можешь! — заорала она на весь дом и только потом вспомнила, что приказала домработнице сегодня не появляться.
Ещё вчера она забронировала билеты на самолёт и плевать хотела на поиски пацана. Собственно, чего его искать, если она и без того знает, где он. Вчера звонила раздражённая Роза и злилась, что ей подсунули порченый товар. Лекарства пацану не помогают, есть он не хочет. Попил куриного бульона из бутылки с соской, а ещё пьёт молоко, которого в доме почти не осталось. Ей приказали ждать машину, а та в лучшем случае приедет дня через три.
После такого рассказа Люба обматерила цыганку на все лады, говоря, что она должна была убраться из города ещё вчера. То, что за квартиру заплачено за месяц вперед, не повод оставаться в городе.
С трудом поднявшись, Люба открыла калитку с кнопки домофона, а потом и входные двери. На пороге стояла полиция и двое соседей. Толстозадого Синичкина Люба узнала сразу, а вот второй долговязый опер ей был незнаком.
— Здравствуйте, госпожа Полонская. Ознакомьтесь, это ордер на обыск в вашем доме, — Синичкин ткнул ей в лицо официальным документом.
— На каком основании?! Вы не имеете права?! Это у меня, между прочим, ребёнка вчера украли, а не наоборот! — возмутилась Люба. — И вообще, у меня самолёт скоро, я лечу в Саратов к больному мужу.
— Вам придётся отменить бронь, — строгим тоном произнес Синичкин и, не разуваясь, пошёл вглубь дома. — В кружке, которую нам вчера передала ваша служанка, обнаружены следы сильнодействующего снотворного.
— Может, она сама его подсыпала, я откуда знаю? — фыркнула Любовь, замечая, что в дом входит третий полицейский.
Слушать её никто не стал. Полицейские начали рыться в вещах, открывая все ящики и шкафы. Они заглянули в детскую и даже нежилую гостевую спальню. Потом проверили их с Володей комнату, долго рылись везде, потом отодвинули ящик туалетного столика, но ничего примечательного не нашли. Оперативник задвинул ящик назад, и Люба уже обрадовалась очередной удаче, но этот мент посмотрел на ящик сбоку и вынул его окончательно, положив на пол. На задней стенке мебели скотчем был прикреплён блистер со снотворным.
— Господа понятые, обратите внимание, обнаружен блистер с лекарством, в котом не хватает пары таблеток, — довольным тоном провозгласил Синичкин.
— Это снотворное. У меня бабушка такое пьёт, — заявил молоденький парень, выглядевший школьником, нежели сотрудником полиции. Именно он нашёл блистер.
— Молодец, стажёр, — похвалил Синичкин.
— Ещё одну комнату внизу не проверили, товарищ капитан, — расплылся в довольной улыбке парень.
Люба заметила, как третий оперативник, худой верзила не очень приятной наружности, вазюкает ватной палочкой по столу.