Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
— Деваки! — снова закричал он что есть мочи.
К нему подошел кто-то из санитаров.
— Господин! Успокойтесь, давайте мне ребенка, его необходимо госпитализировать.
Ананд пошел за санитаром, сжимая руками голову. Их встретил врач — высокий, изящный мужчина в очках с массивной роговой оправой.
Ананд с трудом назвал свое имя и место, куда он ехал.
— Доктор, спасенных больше нет? Моя жена! Моя Деваки!.. — и он побежал к реке.
Он плыл среди плотов, лодок и носилок. Над рекой слышались стоны, плач и истерические вопли. Искры от огня газорезок сыпались ему на голову.
— Деваки! — снова закричал он, и ему показалось, что его тело сейчас разорвется на куски, разбежится в поисках любимого человека.
Бедный Ананд, обезумев от горя, помчался, сам не зная куда, шепча молитвы и слова, непонятные ему самому. Потом настал момент, когда его страдание, страх и отчаяние уже не могли больше выражаться словами, и он, словно зверь, застонал. Его рубашка изодралась в клочья. Было тяжело дышать. Соленый пот, перемешанный с илом и водой, застилал глаза, а он снова плыл, еще не совсем потеряв надежду отыскать любимую Деваки. Добравшись до поросшей зеленым мхом бетонной опоры моста, он вдруг увидел зацепившуюся ангочху Деваки, которую он недавно подарил ей вместе с чем-то еще, с чем, он не помнил…
— Деваки, Деваки! Где ты?! — уже прошептал Ананд и погрузился в воду. Он плыл с открытыми глазами, но вокруг был полный мрак. Лодки и водолазы, газорезчики и спасатели кричали ему, чтобы он не мешал им работать и выходил на берег. Ананд сжал в руках ангочху и засунул ее за брючный ремень.
— Деваки! — воскликнул он. — Нет, я не смогу без тебя, я иду к тебе!
Ананд погрузился в воду, но его ноги уперлись в дно. Воды было по грудь. И вдруг он вспомнил о сыне.
«Сын! Мой сын! Где он?» — И, выскочив из воды, несчастный муж и отец стремглав бросился бежать. Вдруг у самой воды он увидел женщину, которая лежала на спине. Он приблизился к ней. Женщина была беременна. Она держалась за живот и глухо стонала. Ананд посмотрел на ее лицо.
— Ешода! — вскрикнул он от неожиданности. И ему показалось, что кричит не он, а его тень.
В этот момент подбежали два санитара и положили Ешоду на носилки. Обезумевший от горя Ананд поплелся за ними.
— Сын мой, сын! Деваки! — повторял он без конца.
Глаза его увлажнились, но слезы не текли. Грудь давило так, словно ее залили свинцом. Через несколько мгновений нервная дрожь сотрясла все существо человека по имени Ананд, еще недавно сладко дрейфовавшего на легкой зыби счастья в прекрасной семейной гавани.
Ананд вошел в больницу, держась за белые стены.
— Доктор, больше спасенных нет? — снова спросил он.
— Нет, — спокойно ответил ему тот.
— Деваки! Деваки! — закричал Ананд, все еще дрожа.
Кто-то подставил ему стул, и он опустился на него, глядя в одну точку. Губы его шевелились, видимо, произнося любимое имя — имя жены, которую он больше не увидит.
Словно в тумане он расслышал плач младенца.
— Сын! Это мой сын!
— Да! Это ваш сын, господин Ананд, — спокойно сказал доктор, — ребенок не травмирован, но немного простужен. Я выпишу лекарства. Подождите немного, — и он удалился.
— Спасибо, доктор! — сказал Ананд ему вслед, поднялся со стула и стал ходить по коридору. Рядом с операционной на жестком клеенчатом диване без спинки сидела Ешода. Она плакала.
— Ешода?! — удивился Ананд. — Это ты?
— Да. Ананд, это вы? — подняла она на него отрешенные глаза. — Его больше нет!
— Кого больше нет? — переспросил он.
— Викаса больше нет! — повторила она и разрыдалась. — Зачем мне жить, зачем я живу?! Я все потеряла, я все потеряла! — причитала бедная женщина.
— И моей Деваки, — со слезами в голосе проговорил Ананд, и тяжелый комок сдавил его горло.
Он вышел из больницы. Внизу, на месте аварии, бензорезами разрезали вагоны, вытаскивали трупы и раненых. Ананд долго ходил по берегу, вглядываясь в лица умерших и раненых. Несколько раз он побывал и в морге. Но Деваки нигде не было.
Вернувшись в больницу, он сел на стул и потерял сознание или уснул.
Утренний луч солнца скользнул по щеке Ананда. Он вздрогнул, проснулся и увидел, что сидит на стуле в узком белом коридоре.
— Это больница! — вспомнил он. — Я все вспомнил! О ужас! О горе! Деваки! Любовь моя! Жена моя! Зачем я проснулся?! — и горячий кошмар охватил его мозг. Перед ним мелькали люди, слышался топот ног, крики, стоны, рыдания. И вновь в его разгоряченном сознании раздался крик младенца.
«Сын! Мой сын!» — снова вспомнил он.
Ананд попытался подняться. Это ему удалось. Ноги передвигались неизвестно по чьей команде. Защитные силы организма делали свое дело, и острое осознание горя, подлинное и глубокое, которое не выдерживает ни один человеческий мозг притупилось. Это пришли на помощь защитные силы — майя, покрывая его сознание иллюзией, притупляя память, консервируя на время душу и чувства. И Ананд, словно в полусне, побрел к кабинету врача.
— Ваш сын спит, — сказал тот, — как только он проснется, сестра его покормит, искусственное питание я выписал.
— Хорошо, доктор, хорошо, издержки…
— Нет, нет, — прервал его врач, — это авария, и все идет за счет железнодорожной компании. Ваши билеты действительны. Вам дадут справку, вы получите все необходимое: пищу, кров и так далее… Не волнуйтесь, господин Ананд. В жизни все бывает. Все мы под Богом ходим.
Впервые за все это время Ананд, посмотрев на доктора, ненадолго почувствовал реальность существующего мира. Он посмотрел на спящего сынишку, и из его глаз хлынули горькие слезы. Ананд выбежал из больницы и побрел к реке, сел на прибрежный камень и стал смотреть на мутную, поблескивающую на солнце воду.
В такие минуты человек очень верит в чудо, вспоминает слова отца и матери, которые он когда-то пропускал мимо ушей, понимает горе ближнего, такого же человека, как и он, а главное бренность всего земного.
«Вот и моя жизнь кончилась!» — подумал Ананд, и слезы вновь потекли по его щекам, радужно сверкая на солнце. Он вспоминал себя мальчишкой. В его ушах звучал голос матери, рассказывающей ему сказки и сюжеты из «Махабхараты».
«Я был счастлив, но не бывает бесконечного счастья! Горе мне, горе! Дядя, прости меня!» — думал он.