Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
— Надежда покидает человека последней, — сказал он.
— Разрешите мне зайти к ней вместе с сыном!
— Минуточку! — и доктор скрылся за дверью.
— О чем ты говорила с ним, — спросил ее супруг.
— Ешода, как я поняла, может умереть!
— Что ты говоришь, Деваки?! Боже! Что же делать?!
Свекор и свекровь Ешоды поднялись со своих мест и подошли к Деваки.
— Тетя, тетя! Пойдемте к маме! — умолял Кишен, заливаясь слезами. Затем, сложив руки у подбородка, он стал тихо шептать молитвы, которым его научили Ешода и бабушка.
— Госпожа!
Деваки и Кишен подошли к постели Ешоды. Она лежала, закрыв глаза. Лицо было бледным. Щеки ввалились, а губы совсем побелели.
— Мама! — закричал Кишен и бросился к ней.
Ешода открыла глаза.
— Кишен! Сынок! Ты?! Как я рада. Ты вернулся?
— Да, мама! Я вернулся к тебе насовсем!
Ешода прикрыла глаза, но потом вновь открыла их и попыталась приподняться.
— Вам нельзя, доктор запретил! — воскликнула сестра.
— Конечно, Ешода, лежи! Так тебе будет лучше, — спокойно сказала ей Деваки и, видя, как обнимаются Кишен и Ешода и как ожила больная, увидев Кишена, потихоньку вышла из палаты, оставив их одних.
— Ананд, — обратилась Деваки, — нам пора ехать, а Кишена мы оставим пока здесь, с Ешодой, пусть побудет с ней. И не беда, если он пропустит школу. А дальше — жизнь сама подскажет нам, что делать, — и она опустила глаза.
К ним подошли свекор и свекровь Ешоды.
— Она обнимает и целует Кишена. Видимо, ей без него не выжить, — спокойно продолжала Деваки. — Я думаю, кто-нибудь должен остаться, последить за Кишеном, а я пойду домой.
— То есть, как я понял вас, госпожа Деваки, ей стало лучше? — спросил господин Саксена.
— По-моему, да! Когда Кишен обнял ее, она просто расцвела! — Свекровь облегченно вздохнула.
Ананд и Деваки попрощались со стариками и вышли из больницы.
В машине Ананд молчал.
Когда они подъехали к дому, Деваки сказала:
— Главное то, что Кишен — наш сын. Он умный и добрый мальчик. С годами он все поймет!
— Конечно, милая. Он ведь еще маленький. Пройдет два-три года, и он оторвется от материнского подола… Ведь он же признает, что я его отец. А то, что тебя он пока не считает своей матерью, не его вина. Но это дело возрастное. Не грусти, дорогая. — И он проводил Деваки до дверей дома.
— Ананд, ты слишком много работаешь и совсем не обращаешь внимания на свою жену! — улыбаясь, сказала она ему.
— Сегодня к обеду к нам придет Раджа. Приготовь, Деваки, кюфты!
— Хорошо. Но завтра мне бы хотелось поехать в Пуну.
— Договорились. Встанем чуть свет — и в путь! — весело согласился Ананд и нажал на газ.
Глава третья
На чайных плантациях уже девятый раз за сезон собирали чай. Пестрели ангочхи и разноцветные сари. Глиняные кувшины звонко погружались в прохладную ключевую воду…
«Мерседес» медленно спускался по извилистой горной дороге. Позади, в зеленых садах остался прекрасный город Пуна. Под деревьями стояли каменные изваяния кобр-наг. Вот прошла молодая женщина с блюдцем в руке. Она поставила молоко у норы кобры и пошла прочь. Слева был виден беломраморный храм. У его входа на постаменте под огромной коброй возвышался могучий Баларама, брат Бога Кришны. Рядом — изображение бога Шивы, шею, руки и голову которого обвивали каменные кобры.
— Кобра священна, — сказал Ананд, бросив взгляд на Деваки, — под сенью многоголовой кобры сидел Будда во время проповедей, обратив ее перед этим на путь добра силой своего учения. На кобре, воплотившей в себе идею вечности, покоится в волнах мирового океана бог Вишну — покровитель добра и закона.
— Спасибо, дорогой супруг, за лекцию.
Ананд засмеялся.
— Деваки, ты у меня самая добрая, умная и красивая, и я очень тебя люблю.
— А ты очень деловой. Не можешь хотя бы недельку побыть с женой.
— Дней через пять, Деваки. Надо закончить одно важное дело. И тогда… отдохнем.
— Смотри! Я запомнила! — улыбнулась ему жена.
У поворота на шоссе сидели два заклинателя кобр. Их окружала многочисленная толпа. В большой корзине, словно пламя костра, трепетали головы змей…
Когда Ананд и Деваки вошли в холл, они услышали телефонный звонок. Ананд успел взять трубку.
— Алло! Господин Ананд? — послышался с другого конца провода хриплый мужской голос. — Это Саксена.
— Я вас слушаю, господин Саксена.
— Разрешите заехать к вам прямо сейчас?
— Сейчас? — переспросил Ананд и посмотрел на часы. — Пожалуй, да! — ответил он. — Только у меня мало времени! — но в трубке уже пульсировали гудки.
— Кто звонил? — спросила Деваки, подходя к Ананду. Вид ее был весьма экзотичным: кроме шелкового дхоти на ней не было ничего.
— Господин Саксена. Они заедут к нам сейчас.
— Да? Придется надеть сари.
— Да, уж… И я тоже переоденусь.
Через десять минут в просторный холл легкой походкой вошел Саксена в белом ширвани. За ним следовали его супруга, Кишен и Ешода.
— Кишен! — воскликнула Деваки.
— Здравствуйте! — сказал он и посмотрел на нее огромными и чистыми глазами.
— А что надо добавить, Кишен? — напомнила ему Ешода. — Мы же с тобой договорились.
— Проходите! Прошу садиться! — пригласил Ананд, поправляя галстук.
Раму принес чай и поставил на высокий столик.
— Спасибо, дядя Раму! Я разолью сама.
Слуга поклонился и отошел в сторону.
Кишен сел в кресло. К нему подошел Ананд, обнял за плечи и поцеловал.
— Добрый день, сынок!
— Добрый день, папа!
Воцарилась тишина. Деваки уронила чашку, но она не разбилась.
Ананд взял Кишена на колени.
— Мне бабушка и дедушка сказали, чтобы я и тетю называл мамой. Но я ее буду называть так, когда подрасту и пойму. А сейчас — я не знаю, — и его глазки затуманились.